Ребята дунули.
— И как ты думаешь жить дальше, Олег? — поинтересовался НШ.
— Наверное еще немного тут посижу, а потом соберусь с духом, все-таки пойду найду людей, одолжу в четвертом дивизионе пилу, украду топор…
— А топор где воровать собираешься?
— В штабе. Его под вашим кунгом[1] прячут. Я потом на место положу, конечно. Не впервой.
— Молодец, — похвалил НШ. — Ладно, отдыхай.
И ушел.
Я не стал искать людей и воровать топор. Я нашел Тхя. Мы пошли на болото и принялись там руками-ногами валить и ломать сухостой, вымещая на нем накопившуюся злобу. "Ко мне все пристают, — жаловался Тхя, одним ударом перерубая толстый ствол, — думают, если я кореец, то должен непременно знать какое-нибудь тэквондо. Я раньше пытался возражать, а потом плюнул, и теперь говорю просто: да, знаю. А когда спрашивают, в какой школе работаю, отвечаю сурово, со значением — в Школе Молодого Тигра!".
Горело сухое дерево великолепно. А сквозь ветхий одинарный брезентовый полог, который мы где-то добыли для палатки, были видны звезды.
В степи матерился бухой замполит.
Назавтра минометные экипажи возились с атомной бомбой, а мы бездельничали на НП. Валялись на броне и смотрели, как двое связистов из батареи управления бегают в противогазах вокруг своей машины.
После обеда меня, как шибко грамотного, включили в комиссию по учету остатков и списанию негодного продовольствия. Тем более, я в этом году разворачивал полевую кухню, да так лихо, что бригада впервые за всю свою историю получила горячий завтрак уже на следующее утро. Жертв, как обычно, не было, только я наглотался солярки, заправляя плиту, а начальник штаба чуть не слопал пулю от АК, которая оказалась у него в каше.
Обнаружили три вздутых банки тушенки. "Просто выкинуть нельзя, — сказал майор Кудинов, возглавлявший комиссию, — вдруг какой-нибудь чурка найдет и сожрет. Пойди эти банки поруби". Мне дали топор, я пристроился у колоды возле кухни и две банки покромсал благополучно. Ну не было у меня опыта обращения с протухшей тушенкой!
Третья банка вздулась основательно. Я тюкнул по ней топором. Раздался громкий хлопок. Проходившие мимо солдаты бросились врассыпную. Отвратительно пахнущее розовое мясо образовало купол гарантированного поражения радиусом около трех метров. Максимальный разлет ошметков оценили потом метров в десять. А в эпицентре взрыва стоял ваш покорный слуга — с топором в вытянутой руке.
Сказать, что все надо мной смеялись, значит ничего не сказать. Будь я молодым бойцом, меня бы закопали тут же, дабы не вонял. Но признанная стаей "альфа" не теряет лица даже рухнув в дерьмо мордой. И нас ведь было очень мало, так что поработать иногда в охотку руками не считалось зазорным ни для черпака