Не слышно было птиц в этом лесу. Только звон колокольчиков на сбруе, стук копыт по тропе, шелест ветра в ветвях да отдаленный плеск ручья — и все эти звуки покрывал мой собственный голос. Меня несло. Я рассказывал о моей прежней жизни, о детстве, давно забытом, как мне казалось, а тут словно все вдруг вернулось, и чувства, и мысли.
— Стало быть, твоя кошка тоже была хорошей охотницей? — переспросила королева.
Я стал отвечать, но услышав собственный голос, осекся.
— Госпожа… я… — Но почему я болтаю о своем прошлом с Королевой Эльфов? Как мог я покинуть свой мир ради нее? — Пожалуйста, — промямлил я, попытался собрать остатки достоинства и с трудом произнес: — Лучше уж я буду молчать.
— Это вряд ли, — сказала она ласково-рассудительно и рассмеялась. — Ты думаешь, что зачарован? Так, Томас?
Не терплю, когда меня высмеивают. К тому же у меня хватало причин считать себя зачарованным.
— На тебе нет чар, — произнесла королева. — Но ты теперь мой.
— А если я не хочу?
— Тогда ты, конечно же, будешь молчать. Но почему, дорогой мой? Разве смысл твоей жизни не в том, чтобы доставлять радость людям своим голосом, умом, речами? Ты всегда знал, как стать полезным. Теперь ты будешь полезным мне и доставишь мне удовольствие. Ты всегда будешь знать, когда надо спеть для меня, или поцеловать меня, или принести питье, или оставить одну.
— Для меня это звучит как волшебство.
— Конечно, это и есть волшебство. Я сама — волшебство! Я — Королева Эльфийской Страны, Томас, мне нет нужды зачаровывать тебя.
Оказалось, даже ее слова будят во мне страсть. Я попытался скрыть, это неуклюжей шуткой.
— Тогда я надеюсь развлечь тебя кое-чем получше историй о зверьках маленького мальчишки.
— Надейся, -ответила она довольно равнодушно. — Я все равно получу все твои истории, прежде чем закончится срок.
В ответ я обнял ее и прижал к груди. И чуть не свалился, когда конь внезапно понес, закинув голову. Белый голубь метнулся через тропу прямо под ноги коню. Послышался слабый свист, и серебряная стрела вонзилась в Ствол дерева над нашими головами.
Королева легко обуздала коня, протянула руку, и голубь опустился к ней на запястье как раз в тот момент, когда навстречу нам появилось еще одно животное.
Это был вороной жеребец, самый огромный из всех, каких я когда-либо видел. Управлял этой громадиной мужчина весь в черном, с длинными угольно-черными волосами. В руке у него был длинный лук. Увидев нас, он натянул поводья, так что конь, закинув голову, вздыбился.
Королева сидела в седле не шелохнувшись, и голубь у нее на руке застыл, как алебастровый.