— Иней так и лежит на траве, — говорит он, вытираясь. — Очень красиво. Только почему же здесь так холодно?
— Заморозок, — бросил Гэвин.
— А? — заморгал Томас. — И правда. Послушайте-ка, я хотел сказать, что мне очень стыдно за то, как я вчера…
— За вчера, — сказала я и брякнула на стол перед ним миску с кашей, — ты и так наизвинялся больше, чем за всю прошлую жизнь. Если извинишься еще раз, смотри, окуну в кашу.
— Мне почти тридцать, — говорит он вдруг, не поднимая головы от миски. Разве не странно?
— Вообще-то, странно, — сухо говорю я. — И что же сохранило твою юношескую красоту?
— Заклять… О черт. Хватит об этом.
— Хватит, — подтвердила я. — Давайте-ка без вопросов.
— Не тревожься, — мрачно говорит он. — Ты ведь тоже не особо изменилась.
Он снова задрожал: отвык от холода, а ведь сейчас только осень. Я подкинула в огонь еще торфа. Надо поискать ему одежду потеплее.
День был пасмурный, в воздухе пахло зимой. Мы втроем все утро возились в доме, Гэвин ткацкий станок налаживал, Томас пытал свою бедную арфу, так что даже мне ее жалко стало, и тут Гэвин откладывает челнок и говорит:
— Вставай-ка, парень. Как раз успеем добраться до «Серебряного Петуха» и к полуночи домой вернуться. Я бы не отказался от глотка Чего покрепче, да в хорошей компании.
Два-три раза в год на Гэвина находит желание до таверны прогуляться. Может, и сейчас нашло. Только Том говорит: «Нет, я лучше останусь», да так тихо, я еле разобрала.
— Ты что же, не хочешь послушать, что в мире делается? — гудит Гэвин еще настойчивее. — Ни в жизнь не поверю!
Гэвин уже дверь отпирает.
— Да ты же мужчина, — говорит, — а не сопливый подменыш. Вот и веди себя, как положено.
Оно верно, да только Рифмач, с этим его затуманенным взором и длинными волосами, на эльфа куда больше похож, чем на человека; Он повернулся и в упор посмотрел на Гэвина, стоявшего возле двери.
— Я — провидец, — говорит. — Этих ты куда относишь?
— Тем лучше, — как ни в чем не бывало, отвечает Гэвин. — К людям, которые знают чуток поболе других.
— Только и всего? — переспрашивает Томас и начинает заводиться. Спроси-ка меня о чем-нибудь. Что с тобой будет, например. И я скажу правду.
— Этого мне ничего не надо. Я про тебя хочу знать, где ты был, с кем и зачем.
Вот оно и случилось. В первый раз с тех пор, как он пришел, мы спросили его напрямик. И, судя по тому, как напряглись у него плечи, мы должны были получить ответ.
— Я был у Королевы Эльфов, Гэвин. Она увезла меня с собой под Холмы, и там я служил ей семь лет, на пиру и в постели. Она обрекла меня на эту службу и на молчание, а потом освободила, наградив даром истинной речи, и вот я здесь, перед вами.