Бежан опасался, что Рудзик спугнул агента, явившегося за пленкой. «В этом случае, – инструктировал он Петшика, – дальнейшее наблюдение за склепом не имеет смысла. Они, конечно, сменят почтовый ящик, и опять придется долгое время наблюдать за Котарским, чтобы выйти на новый тайник. Но Рудзика мог стукнуть и какой-нибудь пьяница, случайно забредший на кладбище и принявший его с пьяных глаз за привидение. Во всяком случае, пока от наблюдения за тайником отказываться не следует».
– Желаю успехов! – напутствовал Петшика Бежан. – С завтрашнего дня ты помощник могильщика.
Смотритель кладбища поначалу принял новичка холодно.
– На кой ляд мне помощник… – бурчал он себе под нос. – И что им взбрело в голову? Хотят план захоронений досрочно выполнить, что ли?
Но после беседы с Петшиком, когда тот объяснил, что направлен сюда временно, на практику, и подкрепил свои объяснения бутылкой чистой «Выборовой», старик смягчился. Посвящение новичка в тайны профессии он начал с ознакомления его с кладбищем. И вот теперь на вопрос Петшика о «приглянувшемся» ему склепе он снова пустился в пространные объяснения:
– Это склеп Тырлинских. Всю семью их уничтожили немцы, хозяйство спалили. Уцелел один старик. Да и тот после пережитого умом тронулся. Чуть не всю землю продал, чтобы поставить этот памятник. Сам живет теперь в развалюхе на краю деревни. Хозяйство забросил, ничем не занимается, только и делает, что склеп оберегает. Почитай, все время здесь проводит. А намедни его в больницу забрали – занедужил старик…
Они еще раз обошли кладбище и вернулись в сторожку, где за небольшую плату и поселился Петшик. Наскоро перекусив, он отправился в деревню.
За околицей его уже поджидал Врона.
– Состояние здоровья Зелинского? – Шедший по коридору в сопровождении двух медицинских сестер врач приостановился у окна. – Без перемен. – Он взглянул на Бежана. – Жизнь его по-прежнему под угрозой. В сознание так и не приходил…
Едва белые халаты скрылись в глубине коридора, Бежан тайком пробрался в палату. Изможденное, мертвенно-бледное лицо, запавшие глаза. Беспокойные, словно лихорадочно что-то ищущие по одеялу руки. Едва заметно подергиваются губы. Бежан склонился над изголовьем.
– Еврон, – чуть слышный шепот. Потом стон и, похоже, какое-то имя. Бежан наклонился еще ниже, но шепот не повторился.
«Черт побери! Человек в таком состоянии, а при нем ни души». Бежан надавил кнопку звонка. Никто не приходил. Он нажал еще раз, второй, третий.
Наконец дверь отворилась.
– Что вы тут делаете? – набросилась на него сестра. – Сюда нельзя входить. Врач запретил.