– А дальше?
– У нас много взрывчатки? – вопросом ответил Петр, вглядываясь в лицо Сиркисяна, старшего над саперами.
– Не очень, но достаточно, – ответил тот всё еще мрачно, но было видно, что лейтенант задумался над предложением командира.
– Заложим мину и взорвем всё к чертовой матери! – капитан решительно, словно разделываясь с невидимым противником, рубанул рукой воздух.
– А если немцы охраняют этот подземный ход? – поинтересовался Болидзе.
– Тогда наша затея обречена на неудачу, – пожал плечами Петр. – Но попробовать можно. Замок старый, подземелья там огромные, и о каком-нибудь отнорке, сооруженном веке эдак в пятнадцатом, немцы могут и не знать. Так что – попытаемся, а не выйдет – тогда и подумаем о возвращении. Вопросы?
Солдаты молчали.
– Тогда ладно, – Петр обвел подчиненных взглядом, отмечая, кто насколько устал. – До полудня – отдыхаем, а потом составим план поиска. Смена охранения производится каждые полтора часа, начиная с настоящего момента.
У костра появились бойцы, смененные с поста. Жадно набросились на кашу, а Петр всё сидел, задумчиво глядя в багровеющие угли. Он понимал, что шансов найти подземный ход – меньше, чем при попытке подстрелить ласточку из рогатки, но всё же не хотел отступать от своей затеи.
Шаунберг должен быть уничтожен, и ради этого капитан отдал бы многое. А если при этом еще удастся спасти товарищей, сидящих в подземелье…
Верхняя Австрия, замок Шаунберг
2 августа 1945 года, 16:44 – 17:22
Целый день над замком стоял шум. Офицеры криками подгоняли растаскивавших обломки, грохот стоял невообразимый, какая-то дикая какофония, создававшая ощущение постоянного дискомфорта.
Чтобы спастись от него, Виллигут, который на сегодня был свободен от работы на Посвящении, по собственной инициативе спустился в подземелье. Ноги сами понесли его в сторону лаборатории фон Либенфельса.
Хозяин обнаружился тут же. В компании с доктором Хиртом он пил кофе. Глаза обоих подозрительно блестели, в воздухе витал аромат какого-то химического соединения.
– О, садитесь, бригаденфюрер, – сказал фон Либенфельс и хихикнул.
Виллигут пододвинул стул и сел.
– Что, наркотики употребляли? – спросил он с брезгливой миной. Он всегда отрицательно относился к использованию дурманящих веществ, к чему некоторые офицеры СС и даже подразделения целиком имели склонность.
– Как можно, – отозвался Хирт, и голос его прозвучал особенно резко. – Чуть-чуть морфия для снятия страха, и всё…
Доктор явно врал насчет морфия, но разоблачать его у бригаденфюрера не было желания.
– Точно Хильшер сказал – в штаны наложили, – Виллигут проговорил это без улыбки, но собеседники его зашлись дурашливым, совершенно детским смехом.