Но она не могла пойти в Хай-Клю. Это было бы нарушением границ чужого владения. Теперь там жила другая семья.
Она села на пружинящую траву, подтянула к груди колени, положила на них подбородок и обхватила их руками.
Долго-долго смотрела Одра на Хай-Клю.
Там не было заметно никаких признаков жизни. Замок будто дремал под ярким солнцем и казался необитаемым. Мирной тишиной дышали неподвижные сады. Ни травинка, ни единый листок не шевелился. Ветер стих, и воздух был теплым и напоенным истомой. Не было слышно ни звука, кроме тихого жужжания где-то поблизости, журчания, плеска перекатывающейся через пестрые камни воды Юра, прокладывающего свой путь вниз по долине.
Взгляд Одры стал более сосредоточенным. Он как бы проникал через стены, позволяя ей видеть все, что находилось внутри замка. Она закрыла глаза и отдалась игре воображения, вспоминая, вспоминая…
Она была в доме.
Стояла в холле и видела абрикосового цвета стены, скамью, покрытую потертым зеленым бархатом, и пальму в позеленевшем от времени горшке. В холле царил полумрак и было очень тихо. Некоторое время она прислушивалась к тишине. Затем пошла вперед, и ее шаги по мраморному полу отдавались металлическим звуком. Она стала медленно подниматься по изящно изгибающейся лестнице.
Остановилась на первой площадке. Здесь была ее комната. Она вошла внутрь, закрыла дверь и вздохнула с облегчением.
Ее окружали знакомые стены бледно-зеленого цвета, как всегда напоминающего ей о море, каким оно бывает туманным летним йоркширским утром. Натертый паркетный пол блестел под ногами, как стекло. Подойдя к кровати с пологом на четырех столбиках, она протянула руку и прикоснулась к тюльпанам, вытканным на старом покрывале, и провела пальцами по лепесткам, бывшим когда-то красным, но давно уже вылинявшим до цвета старой ржавчины. В ее наборе красок это называлось жженой охрой. Скользя по паркету, она подошла к окну, взглянула вдаль, на долину Дейлэ, услышала шелест занавесок, раздуваемых ветром. В летнем воздухе стоял запах гвоздик. Она повернула голову, увидела облако розовых лепестков в синей фарфоровой вазе с китайским узором, стоявшей на дубовом комоде. Их аромат улетучился, и вместо него появился другой, более сладкий и дурманящий. В вазе стояли полностью распустившиеся октябрьские розы, желтые, красиво блестящие на синем фоне фарфора. Была уже осень. Время жатвы.
Как хорошо она знала признаки всех времен года в этом доме.
Вот воздух стал прохладнее. В камине потрескивает огонь. Она почувствовала тепло от его пламени на своем лице. Снаружи на стеклах окон трепетали снежинки. Сады казались сделанными из белого замороженного сахара.