Кухня изобиловала розами – любимыми цветами хозяйки дома. Розовые и белые пышные розы гирляндами спускались по обоям, чтобы встретиться с алыми вьющимися розами, расцвечивающими зеленый линолеум; розы были изображены на белом фарфоре, которым были уставлены полки уэльского посудного шкафа, стоящего в углу; подушки, вышитые желтыми розовыми бутонами, лежали на темно-зеленом кожаном диване, придвинутом к дальней стене.
Это была веселая комната с атмосферой радости и дружелюбия. Кухня была средоточием домашней жизни семьи, но этим утром она оказалась непривычно пустой.
Винсент был один.
Он радовался возможности посидеть в кои-то веки в тишине за своим любимым делом – выбором потенциальных победителей скачек, не отвлекаясь на шум и галдеж, так часто устраиваемые его братьями и сестрами.
Отпив чая, он вернулся к листку, хмурясь от напряжения. Он занимался им уже почти целый час. Наконец выбрав несколько лошадей, он записал их имена на клочке бумаги и снова внимательно просмотрел список. Затем, удовлетворенный, медленно кивнул и потянулся за пачкой сигарет „Вудбинс".
Откинувшись на спинку стула, Винсент задумчиво курил.
Казалось, без всякой причины, он внезапно подумал о той девушке. В который раз? Она почему-то возникла перед его мысленным взором, когда он меньше всего этого ожидал. Он виделся с ней лишь однажды, но, когда закрывал глаза, то представлял ее так ясно и с такими подробностями, как будто знал всю жизнь.
Впервые заметив ее, стоящую у костра возле приходского зала, он инстинктивно почувствовал, что она не принадлежит к тому типу женщин, с кем мужчина может просто весело провести время. Отношения с ней могли быть только серьезными.
А так как он не хотел завязывать серьезных отношений ни с какой девушкой, ибо они могли бы привести к ужасному бремени супружества, то он сбежал, ища спасения в «Белой лошади» за игрой в дартсы и за выпивкой с друзьями. Но когда время подошло к десяти, он бросился назад и бежал весь путь до зала бегом в надежде протанцевать с ней последний вальс.
Она так стеснялась, была такой скованной и неприступной, что поставила его в тупик, и он покинул зал совершенно обескураженный и озадаченный, спрашивая себя: зачем она вообще согласилась танцевать с ним? Она легко могла отклонить его приглашение.
Но он не мог забыть ее. Винсент вздохнул, глубоко затянулся сигаретой и, выпустив вверх кольца дыма, следил за тем, как они плывут и тают. И он решил, что думы о миниатюрной Венере Милосской с яркими голубыми глазами и потрясающими ногами были бесполезной тратой времени. Она скорее всего улетучилась, так же, как эти кольца дыма. С того самого вечера у костра он взял себе за правило заглядывать на несколько минут на танцы в приходском зале, проверяя, нет ли ее там, и внимательно смотрел по сторонам, когда оказывался по делам на улицах Армли. Однако он ни разу с ней не столкнулся. Более того, ни один из завсегдатаев приходского зала, ходивших на танцы каждую среду и субботу, не знал, кто она. За последние два месяца он бессчетное число раз расспрашивал о ней. Единственной информацией, которую ему удалось получить, было то, что ее пышногрудая белокурая подружка, тоже безымянная, работает медсестрой в лечебнице. Но много ли было ему от этого толку. Он решил, что у него столько же шансов снова встретить синие глаза, как снежный ком в преисподней.