Потирая сквозь юбку ушибленное место, она нахмурилась, рассматривая письменный стол, о который ударилась. Он был просто громадным.
Харриет свела брови и задумчиво пробормотала:
– Это не гостиная.
– Нет, не гостиная.
Потом Харриет гордилась тем, что не закричала. Она только ахнула и резко повернулась. Позади нее стоял кто-то большой. Лампа выскользнула у нее из рук и упала на пол. Пламя погасло раньше, чем лампа коснулась ковра.
Комнату заполнила тишина, почти такая же давящая, как темнота, сгустившаяся вокруг. Руки Харриет тряслись, она пыталась нащупать у себя за спиной стол.
– Оставайтесь на месте, – заговорил так напугавший ее человек, и Харриет закусила нижнюю губу, осознав, как близко он стоит. Он говорил низким голосом, с незнакомым ей акцентом. – Я отыщу лампу.
Харриет прерывисто задышала, когда он задел кончиками пальцев ее щиколотку, и отдернула ногу.
– Прошу прощения.
Харриет зажмурилась и подумала: во что же она вляпалась? Что за странный дом всего лишь с парочкой ламп для освещения, по которому нужно бродить впотьмах? Что за странный незнакомец подкрадывается к ничего не подозревающим женщинам и пугает их до смерти? Слишком богатое воображение тут же стало перебирать все возможности. Харриет нарисовала себе весьма яркую картину – фигура с волочащимися руками, волосатыми кулаками и зубами, торчащими изо рта под невероятным углом, но тут услышала постукивание кремня.
Возможно, все дело было в предшествующей темноте, но показалось, что лампа засветилась в сто раз ярче, чем раньше. Она полностью осветила все вокруг, в том числе и незнакомца с сероватыми губами и слюной, скопившейся в уголках рта.
Бенедикт выпрямился, держа лампу в руках и рассматривая последнюю гостью, прибывшую в Рочестер-Холл. Переводя взгляд с ее перемазанных грязью туфель на испачканную юбку, он понял, почему Рэндольф решил, что с ней что-то случилось. И непонятно, что произошло с платьем и жакетом, так неловко сидящими на ее фигуре. Подол юбки слишком короткий, а рукава жакета на целый дюйм открывают тонкие запястья. Может, ее наряд сел под дождем, ду мал Бенедикт, поднимая взгляд выше.
Глянув на ее лицо, точнее, на то, что мог разглядеть, он свел брови. Гостья прижала к губам стиснутый кулак и смотрела на Бенедикта молча, не произнося ни звука.
Бенедикт прокашлялся.
– Я не хотел пугать вас.
– А я не хотела нарушать ваше уединение.
Гостья не задыхалась от мрачных предчувствий, и голос ее не дрожал от страха. Когда она заговорила, Бенедикт рассмотрел ее губы; оказывается, она улыбалась, прикрывшись рукой. В этой незнакомке есть что-то необычное, думал Бенедикт, глядя на спутавшиеся волосы и грязное пятно, украшавшее ее щеку.