Глаза Харриет округлились – Элиза всегда казалась ей такой тихой и робкой.
– Я не могу влюбиться в мужчину, с которым едва знакома!
– Откуда ты знаешь? – Лиззи склонила голову набок и скрестила руки на столе, как настоящая леди. – Ты же никогда раньше не любила.
Харриет, открыв рот, пыталась придумать ответ. Когда из дома вышла Джейн и окликнула ее по имени, она испытала настоящее облегчение.
– Вот вы где! – Джейн улыбнулась и подняла руку, словно прикрывая лицо от скудных солнечных лучей. – А я обыскала весь дом.
Миссис Пруитт грубо заявила:
– Мы не обязаны сообщать прислуге, куда идем.
Она говорила с таким пренебрежением, что Харриет не удержалась и метнула в нее ледяной взгляд. Миссис Пруитт ахнула.
– Что случилось, Джейн?
– Вы нужны мистеру Брэдборну.
Лиззи хихикнула совсем не подобающим леди образом.
– Он просил найти вас и сказать, что ждет у конюшни.
– Спасибо, Джейн, – произнесла Лиззи с добротой, слегка сгладившей бездушие миссис Пруитт.
Служанка сделала реверанс и вернулась в дом, а Харриет задумалась – это игра света или у Джейн на щеке и в самом деле синяк?
– Мой отец играл в азартные игры дольше, чем я себя помню.
Когда она заговорила у него за спиной, Бенедикт на мгновение замер, но тут же снова стал проверять подпругу.
– Он не видел причин прекращать игру, когда женился на моей матери и когда родилась я. Таким образом он нас и содержал. Мать умерла, когда я была совсем ребенком, а денег на гувернантку у нас не было, так что он брал меня с собой в игорные дома. Он одевал меня в штаны и мальчишеские кепки и сажал на колени, когда играл. Я научилась быть молчаливой и бесстрастной. Кроме того, я научилась играть.
Мне нравится думать, что играю я так же хорошо, как это делал мой отец. Так что сами видите, – призналась Харриет, – держать с вами пари было нечестно. И вы не обязаны брать меня с собой на верховую прогулку.
Он выпрямился и, обернувшись, посмотрел на нее.
Харриет надела темно-синее платье, и ветер прижимал материю к телу. Бенедикту было тяжело представлять себе ее длинные ноги, мягкие и полные в бедрах, обтянутыми мужскими брюками. Солнечный свет, хоть и скудный, все же выхватывал светлые прядки в ее темно-золотистых волосах. Как обычно, буйная шевелюра завитками ниспадала на плечи и кудрявилась на висках. Шляпка висела на руке. Бенедикт подумал, что такой шляпки не хватит, чтобы удержать на месте массу пшеничных волос.
– Бенедикт? – окликнула его Харриет, и он сообразил, что все еще смотрит на нее во все глаза.
– Вы что, хотите отказаться от нашего пари, мадам?