Люк внезапно умолк, и выражение его лица смягчилось. Элиза же вдруг подумала, что никогда еще не видела его таким красивым и волнующим.
– А в чем истинная ценность земли, Жан Люк?
Он едва заметно улыбнулся.
– В прочности положения. В доме. Отец никогда не ценил в полной мере то, что имел, хотя отдал за это жизнь. Я дал себе слово, что не пойду по его стопам. Этот дом, эти земли – вот мое призвание. Мое сердце здесь. Это – моя мечта. И только ты можешь помочь осуществить ее.
Элиза ждала пояснений, но Люк молчал и не смотрел на нее. Наконец она спросила:
– Но каким образом?
Люк пристально взглянул на нее и проговорил:
– Я похитил тебя, оторвал от семьи и от будущего, которое ты планировала для себя. Это была непростительная ошибка, которую я совершил из-за необходимости восстановить справедливость. Но я не стану извиняться, прошу только дать мне возможность объясниться…
– Люк…
– Пожалуйста, не перебивай.
Элиза молча кивнула; она знала, что Люк никогда не говорил попусту.
– Твой отец заключил контракт с «Галантным», чтобы совершать нападения на торговые британские суда, – у него имелось официальное каперское свидетельство. За мое участие мне причиталась половина добычи. Твой отец пошел на это из-за денег, я же видел в этом возможность отомстить британцам… свести счеты. Заработанные деньги я вложил в эти земли ив Кёр-Дезир. Дело было весьма выгодным – и для меня, и для Монтгомери. А потом… Потом у нас возникли разногласия. Я узнал, что мои друзья братья Лафитты присоединяются к тем, кто вступает в битву за Новый Орлеан. Я почувствовал, что не могу оставаться в стороне, и решил, что защита наших земель – дело чести. Монтгомери так не считал, он требовал, чтобы я по-прежнему захватывал британские торговые суда. Чтобы успокоить его, я совершил последний набег и захватил весьма прибыльную добычу. А потом направился в Мексиканский залив, оставив своего первого помощника Бенджи Симса вести переговоры относительно моей доли.
Люк не стал рассказывать о битве за Новый Орлеан, хотя и гордился своим вкладом в общее дело. Когда же он с чувством выполненного долга вернулся в Сейлем, его встретили совсем не так, как встречают героев-победителей.
– Затем я вернулся, чтобы потребовать причитающуюся мне долю. Но оказалось, что твой отец предал Симса, и меня поджидала ловушка. Я был арестован и посажен в тюрьму. Монтгомери клялся, что я плавал, не имея законного каперского свидетельства, и, следовательно, мои действия можно расценивать как пиратство. Он засадил меня в тюрьму, но этим не ограничился – он хотел завладеть «Галантным». Я отказался сообщить, где находится корабль, и мое молчание… крайне раздражало его.