– Ешьте же, – проговорил он вполголоса.
Элиза взяла вилку и тут вдруг заметила, что лиф ее платья залит вином, – очевидно, оно выплеснулось из бокала, когда она вскакивала из-за стола. Девушка ахнула и попыталась удалить пятно, промокнув его салфеткой, однако из этого ничего не получилось.
– Теперь платье испорчено. – Элиза тяжко вздохнула.
– Это всего лишь одежда, – отозвался Люк.
– У меня нет другого платья. Это – единственное. – Казалось, она вот-вот расплачется.
– Его можно постирать.
Элиза молча кивнула и снова вздохнула. На глаза ее навернулись слезы.
– Тогда снимите его и замочите, пока пятно не высохло, – посоветовал Люк. Немного помедлив, он поднялся на ноги и, откинув крышку сундучка, достал белую батистовую рубашку. – Вот, наденьте это, если вас так смущает пятно на платье.
Поймав брошенную ей рубашку, Элиза посмотрела на капитана с мольбой в глазах. Подбородок ее начал подрагивать.
Люк пожал плечами и повернулся к ней спиной. Он уже проклинал себя за проявленную слабость. Конечно же, он допустил ошибку, посочувствовав своей пленнице. Ведь эта девица, пусть и красавица, – дочь его врага. К тому же она глупая и впадает в истерику из-за какого-то пятна. Тут ему вдруг пришло в голову, что он проявил слабость только потому, что увидел ее слезы.
Услышав шуршание платья, Люк стиснул зубы; он представил Элизу в нижнем белье, облегающем ее стройную фигурку.
Выждав еще несколько секунд, капитан проворчал:
– Если вы готовы, мадемуазель, можете вернуться к ужину. Так вы готовы?
И почти тотчас же послышался ответ:
– Да, готова. Вы можете повернуться, капитан.
Люк повернулся – и замер в изумлении. В рубашке девушка была еще более соблазнительной, чем в платье. Рубашка, конечно же, прикрывала ее груди, но под ней явственно обозначились женские прелести Элизы.
Не обращая на капитана внимания, девушка погрузила платье в таз с водой и принялась застирывать пятно. Почувствовав, что в горле у него пересохло, Люк шагнул к столу и, взяв свой бокал, залпом осушил его. Минуту спустя Элиза со вздохом отложила платье.
– Бесполезно. Похоже, оно безнадежно испорчено.
– Должен заметить, что вы выглядите очень привлекательно в моей рубашке.
Элиза нахмурилась:
– Вы, наверное, считаете меня ужасно глупой.
– Вам лучше не знать, что я о вас думаю, мадемуазель.
Элиза промолчала; на сей раз она решила не раздражать своего тюремщика.
– Так что же, моя дорогая? Вы собираетесь ужинать? Повесив испорченное платье на спинку кровати, Элиза вернулась к столу.
– Вы, кажется, говорили, что у вас есть жених, – продолжал капитан. – Наверное, какой-нибудь торгаш?