Джонатан задумался – соблазн был слишком велик. Наконец он кивнул и проговорил:
– Что ж, хорошо. Завтра утром я оставлю извещение о своем увольнении, заберу вещи и деньги, и мы сможем уехать еще до полудня. А к вечеру ты станешь миссис Прайн.
Губы Филомены растянулись в улыбке. Уж теперь-то отец поймет, что нельзя пренебрегать ее желаниями. Пусть он помучается. Некоторое время, чтобы потом по достоинству оценить свою дочь.
Увлеченная своими тайными планами, Филомена совсем забыла о слове, данном Элизе. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь счастье хозяйки гораздо важнее судьбы подневольной служанки.
Проснувшись на рассвете, Люк не помнил, что происходило накануне. Он лишь смутно припоминал, что кто-то всю ночь ухаживал за ним и прикладывал холодные влажные салфетки к его лбу и груди. Помнил также тихий ласковый голос и нежный взгляд зеленых глаз. Да-да, он прекрасно помнил эти чудесные глаза.
Элиза.
Значит, именно она за ним ухаживала? Значит, ее шепот успокаивал его, когда он терял контроль над собой? И она лежала рядом с ним ночью? Или все это – просто бред?
Капитан открыл глаза и тотчас же прищурился от яркого света. Он чувствовал движение корабля и биение волн о его корпус – так обычно бывало, когда судно шло на всех парусах. Значит, Шеймус занимался своим делом. А Элиза ухаживала за ним, за Люком.
Она стояла возле иллюминатора, в задумчивости глядя на море и ожидая конца путешествия. Она снова была в своем платье, а ее распущенные волосы ниспадали на усталые плечи. Казалось, что-то очень ее беспокоило, – но что именно? Она думала о том, что ее ждет? Или о том, что произошло между ними?
Люк пошевельнулся, чем немедленно привлек внимание Элизы. На губах ее появилась улыбка, когда она увидела, что он проснулся.
– Доброе утро, капитан. Я вижу, вы, слава Богу, выжили.
– Благодаря вам, как я подозреваю.
Она пожала плечами в ответ на этот комплимент.
– Не приписывайте мне слишком многого, сэр. Боролись с болезнью вы. Вы победили. Как себя чувствуете?
Он ненадолго задумался, потом ответил:
– Так, словно побывал в аду.
Однако Люк должен был признать, что на этот раз ему было не так плохо, как раньше, когда он вырывался из когтей лихорадки. Обычно он просыпался в липкой одежде, весь в поту. А сейчас… Люк приложил ладонь к своей обнаженной груди и обнаружил, что кожа чиста и прохладна. И он был накрыт свежей простыней, хотя та, что под ним, казалась чуть влажной… Значит, Элиза обмывала его…
Встревожившись, он приподнял простыни и увидел, что на нем ничего нет. Затем взглянул на Элизу, но она тут же отвернулась.