– Неужели ты считаешь, что обольщение… и даже обручение с дочерью Монтгомери будет приемлемой местью? Возможно, это глубоко уязвит его, – но равноценно ли это золоту?
Шеймус пожал плечами.
– И все же подумай, Люк.
«Что ж, весьма соблазнительный вариант, – сказал себе Люк. – Элиза будет принадлежать мне, а Монтгомери наверняка задохнется от злости, узнав об этом. Но удовлетворит ли меня такая месть?»
Однако дело было не только в Монтгомери. Главная проблема – сама Элиза.
Люк покачал головой и пробормотал:
– Она не согласится стать моей, а я не хочу держать женщину на цепи, чтобы она терпела мое присутствие.
– Тогда привяжи ее более крепкими узами. Но как?
Люк продолжал размышлять, неуверенно поднимаясь по лестнице – туда, где томилась его пленница.
В комнате было темно и тихо. Он вдруг подумал, что Элиза каким-то образом сбежала, и его охватила тревога. Затем Люк услышал сонное дыхание, и напряжение спало. Когда глаза привыкли к темноте, он различил Элизу, лежавшую у кровати под покрывалами. «Похоже, и я стал пленником… – промелькнуло у Люка. – Пленником ситуации».
Тяжело вздохнув, он разделся – как всегда, донага. Элиза видела его обнаженным и прежде, так что не стоило скромничать в такой душный вечер. К тому же она спала.
Опустив москитную сетку со всех сторон, Люк вытянулся на постели. Он закрыл глаза, однако образ Элизы не исчез. Ее зеленые глаза были полны слез, когда она склонилась над ним во время его болезни на корабле. А потом перед его мысленным взором возникали ее соблазнительные губы…
Застонав, Люк перевернулся на живот, но это нисколько не помогло, – напротив, желание с каждым мгновением усиливалось. Минуту спустя он снова перевернулся на спину и уставился в балдахин над его головой.
«Привяжи ее более крепкими узами».
Что это значит?
Люк досадовал на Шеймуса за то, что тот заставил его мучиться в догадках.
Ответ пришел неожиданно – словно порыв ветра, ворвавшийся в душную комнату.
Надо соблазнить ее.
Но способна ли Элиза полюбить его? Сможет ли он сделать ей предложение… и каков будет результат? Вероятно, она никогда не согласится выйти замуж за такого человека, как он. Не согласится, даже если полюбит его. И она ни за что не пойдет против воли отца – разве не так?
Люк мучительно вспоминал ее губы. А потом ему вдруг вспомнились слезы из-за того, что она лишилась девственности.
Да, Элиза никогда не примет его. Никогда. Так что нечего и мечтать об этом.
Она проснулась, услышав его шаги. Однако сделала вид, что по-прежнему спит, лишь скосила глаза в его сторону.
Он тяжко вздохнул и начал раздеваться. Затем улегся на кровать.