Рогов возглавлял экспедицию и вместе со всеми ее участниками третий месяц мотался по морям, несмотря на свои пятьдесят шесть лет, профессорское звание и титул члена-корреспондента Академии наук. Рогов был богом, во всяком случае, для Малинина, скромного кандидата наук, чья докторская диссертация медленно, но верно распухала в тумбе все того же вечно качающегося стола.
– То-то вам Рогов задаст, - мстительно сказал он.
Но капитан Артур Лепик не испугался страшной угрозы.
– Не задаст, - сказал он. - Тайфун.
Пока Малинин туго соображал, что это значит, они дошли до роговской каюты, остановились на пороге, капитан снял фуражку, огорошил:
– Беда, Павел Николаевич...
Рогов отложил ручку - он что-то писал в блокноте - посмотрел сквозь затемненные стекла очков.
– Что за беда, Артур Янович?
– Очень низкое давление. Штиль.
Рогов снял очки, потер переносицу - переварил сообщение, спросил быстро:
– На берег радировали?
– Нет связи.
– Что-нибудь с аппаратурой?
– Рация в порядке. Молчит эфир.
– Помехи?
– Помех нет. Тишина. Ни разу такого не было.
Малинин подумал, что капитан сегодня слишком многословен, такого тоже ни разу не было.
– Ваше решение? - спросил Рогов. Он снова надел очки, встал из-за стола, подошел к капитану.
– Будем обходить, - сказал тот. - Если это тайфун, быть может, удастся уйти.
...Уйти им не удалось. Они вошли в зону тайфуна минут через сорок неожиданно, что было особенно страшно. И все же капитан сумел увести корабль от эпицентра тайфуна: ревущий хаос остался где-то справа, северо-восточнее, потому что именно оттуда шла темнота, иссиня-черная, непроглядная, с нарастающим ритмом грохота, словно миллионы тамтамов били тревогу.
И вместе с грохочущей темнотой налетел ветер. Нет, не ветер - вихрь, смерч, ураган (какое слово еще подобрать?!). "Миклухо-Маклай" нырнул носом, потом задрожал, передав вибрацию на палубу, на палубные надстройки, на мостик, где стояли они втроем: капитан, Малинин и Рогов, остановился на секунду, словно встретив преграду, и вновь пошел вперед, но уже медленнее, труднее, преодолевая удары ветра и волн.
Малинину стало страшно. Штормовка, предусмотрительно захваченная в каюте, мгновенно превратилась в мокрую и холодную тряпку, фуражку сорвало сразу, даже удержать не успел. Ветер пытался оторвать пальцы, вцепившиеся в поручни, отбросить назад, к рубке, вдавить в переборку, распластать, размазать.
Капитан пошевелил губами, и Малинин, напрягшись, еле расслышал сквозь грохот волн и вой ветра:
– Нам... повезло... идем... по краю...
– Машина выдержит? - крикнул Малинин и, не услыхав своего голоса, закричал опять: - Машина выдержит?