– Я чувствовал, что рано или поздно это все-таки случится, – подытожил Морган, выяснив всю подноготную и мотив учиненной мной измены. – Как ни прискорбно, Людвиг, но твое сегодняшнее поведение лишний раз доказывает мою теорию о неисправимости закоренелых преступников.
– Никакой я вам не Людвиг! – возразил я тоном, которым не разговаривал с Платтом больше шести лет. То есть с того самого дня, как принял решение унять гонор и во всем подчиняться хозяину. – Меня зовут Арсений Белкин, и вы об этом прекрасно осведомлены.
– Хорошо, пусть будет так, – неожиданно согласился креатор и спросил: – И чего же ты теперь от меня ждешь, Арсений?
– Того, что вы обещали, если я хотя бы раз пойду наперекор вашим приказам, – признался я. – Вы выведали все подробности. Факт саботажа налицо. Остается только привести давно вынесенный вами приговор в исполнение, за чем, полагаю, дело не станет.
– И у тебя нет желания попросить у меня прощения?
– Я не вижу на то веской причины. Во-первых, я не настолько дорожу своей жизнью, чтобы унижаться перед вами, умоляя сохранить ее. А во-вторых, как бы вы ни расценивали мои действия, я все равно считаю, что поступил правильно, и потому не обязан извиняться. Мой брат, которому я позволил сбежать в Менталиберт, любезно подарил мне свои воспоминания. Поэтому теперь я в курсе, что, задерживая ваших пленников, вы выступали невольным пособником мафиозного картеля, а я помог его жертвам спастись. Так на чьей стороне теперь правда: на вашей или моей?
– Тебе хорошо известно, Арсений, что правда в Поднебесной всегда была и остается на моей стороне, – безапелляционно заявил Платт. – Вот поэтому я готов принять во внимание выдвинутые тобой смягчающие обстоятельства и не подвергать тебя наказанию. Будем считать, что мы оба виноваты в том, что здесь произошло. Однако я при всем желании не могу закрыть глаза на то, что твой, как ты выразился, брат снабдил тебя своими воспоминаниями и аннулировал результат той кропотливой работы, какой мы занимались с тобой все эти годы. Я имею в виду наши эксперименты по перевоспитанию Арсения в новую личность, искореняя преступные наклонности Белкина путем абстрагирования его от привычного человеческого естества. Уверен, еще пять-шесть лет, и ты стал бы совершенно другим либерианцем. Но, увы – один непредвиденный фактор, и все пошло насмарку… Хотя помимо этого фатального стечения обстоятельств случилось еще одно, и, к счастью, удачное. Благодаря ему я заполучил воистину уникальнейший материал для исследования, в сравнении с которым твое загрузочное досье выглядит – прошу, не обижайся, – все равно что дешевый бульварный романчик рядом с библией издания Гуттенберга… Впрочем, тебя это уже не касается. Ты не оправдал моих ожиданий и снимаешься с опытов.