6 февраля 1888 года Бисмарк заявил в рейхстаге: “Мы, немцы, боимся только Бога и больше никого на целом свете!” Незадолго до произнесения этой речи он сообщил прусскому военному министру фон Шеллендорфу, что в недалеком будущем Германии придется выдержать войну одновременно против Франции и России.
Хотел ли Бисмарк этой войны? Судя по всему, считая ее неизбежной, он старался всячески оттянуть ее начало. Не потому, что его мучила совесть или чувство вины по отношению к России, которую он все эти годы предавал и обманывал. Просто ему никак не удавалось создать подходящую коалицию для того, чтобы рассчитывать на верный выигрыш в войне. Его попытка привлечь на свою сторону Англию, предпринятая в марте 1889 года, окончилась безрезультатно. Отправленный в Лондон с предложением заключить договор о союзе Херберт Бисмарк привез оттуда ответ: “Мы не говорим ни да, ни нет, пусть это дело пока полежит”.
Разочарованная своим германским союзником Россия начала быстро сближаться с Францией, и процесс этот Германия уже не могла остановить. Это навевало Бисмарку грустные мысли: “Если мы по воле Божьей будем побеждены в будущей войне, — писал он на Рождество 1886 года своему военному министру фон Шеллендорфу, — то я считаю несомненным, что победившие нас противники используют все средства, дабы помешать тому, чтобы мы когда-либо, или по крайней мере при жизни следующего поколения, вновь встали на ноги, как в 1807 году. Наша перспектива выкарабкаться из тогдашнего положения бессилия и вновь прийти к состоянию 1814 года была бы очень ограниченной — без непредвиденного и от нас не зависящего уничтожения французской армии от русской зимы и без поддержки России, Австрии и Англии. Рассчитывать вновь на них, после того как эти державы увидели, сколь сильна единая Германия, маловероятно. После неудачного похода мы не могли бы рассчитывать даже на собственную сплоченность германского рейха”.
Чем дальше, тем более настойчиво Бисмарк предостерегал против войны с Россией. Даже если бы военное счастье улыбнулось Германии, то и тогда “географические условия сделали бы бесконечно трудным доведение этого успеха до конца”. Полемизируя со сторонниками нападения на Россию, Бисмарк писал в 1888 году: “Об этом можно было бы спорить в том случае, если бы такая война могла действительно привести к тому, что Россия была бы разгромлена. Но подобный результат даже и после самых блестящих побед лежит вне всякого вероятия. Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведет к распаду основной силы России, которая зиждется на миллионах русских… Эти последние, даже если их расчленить международными трактатами, так же быстро вновь соединятся друг с другом, как частички разрезанного кусочка ртути. Это неразрушимое государство русской нации сильно своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей…”.