— Разрешите мне самому объяснить. Как вам, конечно, уже известно, я слышал исповеди многих прихожан. Ни при каких обстоятельствах я не нарушу тайны исповеди. Это само собой разумеется. Более того, если бы даже я это сделал, то это ничего бы не дало. Я говорю вам это, чтобы вы не думали, что я имею ключ к тайне.
— Я признаю вашу точку зрения, — сказал Аллен, — и уважаю её.
— Я очень рад. Я знаю, что многие рассматривают таинство исповеди в англо-католической церкви как любительскую подмену римского ритуала. Это не совсем так. Римская церковь говорит: “Ты должен”; протестанты-нонконформисты говорят: “Ты не должен”; англокатолическая[12] церковь говорит: “Ты можешь!"
Но Аллен пришёл сюда не для того, чтобы спорить о различных церковных доктринах. Да и ни при каких обстоятельствах не стал бы этого делать.
Он сказал:
— Я понимаю, что священник, который слушает исповеди, независимо оттого, к какой конфессии он принадлежит, должен рассматривать этот ритуал как нечто неприкосновенное. Я веду речь не об этом. Может быть, вас терзают сомнения, не рассказать ли мне о чем-то, что вы слышали от одного из ваших кающихся грешников вне исповеди?
Ректор в изумлении посмотрел на него, ещё крепче сжал кулаки и сказал:
— Я не думаю, что это в чем-то вам поможет. Просто я обременён воспоминаниями и ужасными сомнениями. Вы говорите, что убийца может опять нанести удар.
Я не думаю, что это возможно, и даже уверен, что этого не произойдёт.
— Почему? — удивился Аллен.
— Потому что я думаю, что убийца уже мёртв, — ответил ректор.
* * *
Аллен развернулся на своём стуле и несколько секунд молча смотрел на господина Коупленда. Затем он спросил:
— Вы думаете, что она сама это сделала?
— Я в этом уверен.
— Вы мне скажете почему?
— Полагаю, что я должен это сделать. Господин Аллен, я, к сожалению, не обладаю твёрдым характером и всю свою жизнь стараюсь избегать трудностей. Я знаю, что это очень нехорошо, и пытаюсь победить в себе эту слабость. Я колебался, когда должен был настаивать, тянул время, когда были необходимы решительные действия. Из-за этих самых настоящих грехов упущения я считаю, что несу моральную ответственность, во всяком случае, частичную, за это ужасное происшествие.
Он замолчал, все ещё продолжая смотреть на огонь.
Аллен ждал.
— В пятницу вечером, — вновь заговорил господин Коупленд, — в нашей гостиной собрался кружок книголюбов. Обычно книголюбы собираются в ратуше, но на этот раз из-за подготовки к спектаклю они пришли сюда. Председательствовала мисс Кампанула. Я заходил к ним на короткое время. Дина читала им вслух сцену из “Двенадцатой ночи”, а затем они продолжили чтение другой книги. Честертон, “Шар и крест”. Мисс Кампанула одолжила у меня мой экземпляр. Когда они закончили, она вошла ко мне в кабинет, чтобы вернуть его. Я был один. Это было приблизительно в четверть одиннадцатого.