Все силы и средства реакции были пущены в ход. Закипело гнусное дело на глазах изумленного мира: в ХХ веке возродился бессмысленный средневековый навет, давно разрушенный учеными богословами всех стран. Но царское правительство смутить было трудно. Чиновники, духовенство и черная сотня ("самодержавие, православие и народность") объединились с ворами и проститутками в благородной задаче: доказать, что еврей Бейлис, а стало быть, и все еврейство пьют кровь христианских младенцев. Вывод из этого положения должен быть таков: "Все зло - от евреев, и революция от евреев; русский народ революции не хочет: он обожает монарха, вполне счастлив и доволен режимом".
К услугам правительству, хорошо оплачиваемые, явились лжесвидетели, которые "видели" весь процесс убийства. Ученые эксперты-богословы, вроде ксендза Пранайтиса и еврея-ренегата Брафмана, доказывали, что у евреев существует этот гнусный обычай, и ссылались на выдуманные или искаженные тексты из еврейских священных книг. Нашлись и ученые профессора - киевский психиатр Сикорский и петербургский Косоротов, которые также признали убийство Ющинского актом сектантского изуверства. Тщательно был подобран состав присяжных из деревенских старост и чиновников, которым было втихомолку приказано признать Бейлиса виновным. Черносотенная печать на правительственные деньги сеяла изо дня в день ложь и нанависть, призывая проклятия и месть на головы евреев.
И под вой волчьей стаи российского самодержавия гнусный процесс, в который никто не верил, был поставлен в Киеве в 1913 году.
Правительство в своей прирожденной слепоте ожидало торжества. Какой
великолепный погром можно было бы устроить после осуждения Бейлиса: "на 100 тысяч человек!" Евреи были бы отданы на потеху "народным массам"... Это были, конечно, ряженые "народные массы", черносотенцы, которые действовали при молчаливом попустительстве властей.
Но самодержавный паук плел гнилую паутину. Она не могла удержать муху - Бейлиса. На гласном судебном разбирательстве вся сеть щегловитовской паутины лопнула. Даже подобранные присяжные не могли найти ни одной веской улики.
Бейлис был оправдан.
Это подлое и бессмысленное дело Шолом-Алейхем положил в основу своего романа.
Для современного советского читателя книга эта не имеет, конечно, уже исторического значения. Даже нам, переживавшим в те жуткие годы и самый процесс, все, что описывает Шолом-Алейхем, кажется теперь бесконечно далеким. А нынешнему поколению оно должно показаться чуждым и чудовищно невероятным. Но именно поэтому книгу полезно прочесть новому советскому читателю. Эпоха, предшествовавшая революции, ему мало знакома. А не знать о ней недопустимо, хотя бы в целях сравнительного исследования прошлого и настоящего.