Они завернули за угол и нырнули в густую тьму. Шли недолго.
— Тутай! — оповестил жолнер, показывая на мрачный домишко, притаившийся, словно гриб, под высокими безлистыми деревьями. — Я сейчас позову…
— Нет, не нужно, — остановил его Арсен. Протянул монету. — Благодарю. Я сам.
Жолнер поднёс монету к глазам, повертел в пальцах, даже понюхал зачем-то и, убедившись, что это настоящий злотый, быстро ушёл.
Арсен приблизился к освещённому окну, постоял немного, чтобы справиться с невольным волнением, которое внезапно охватило его, а потом тихонько постучал в стекло. Просто не верилось, что сейчас откроется дверь и он сможет обнять пана Мартына.
Дверь не открылась. Зато большая мужская рука приподняла занавеску, и к стеклу придвинулось усатое лицо с вытаращенными глазами. Это был Спыхальский.
— Кто там? — послышался его зычный голос.
— Пан Анджей Комарницкий.
— Кто?.. Что за глупые шутки, пан? — Спыхальский продолжал всматриваться в тьму за окном, пытаясь разглядеть незнакомца. На его лице застыло выражение растерянности. — Ещё раз спрашиваю: кто тутай?
Арсен засмеялся. Он не хотел громко называть своё настоящее имя.
— Не узнаешь, пан Мартын? Вот как! А совсем недавно клялся, что до смерти не забудешь друга!
Спыхальский тихо охнул. Занавеска опустилась.
Через мгновение хлопнула дверь — и он вихрем вылетел во двор.
— Холера ясная! Голуба! Неужто ты, Ар…
— Т-с-с-с! — Арсен зажал ему рот. — Я ж говорю — пан Анджей Комарницкий. Ну что — узнал?
Спыхальский фыркнул, как кот, и, захохотав, сграбастал Арсена своими ручищами.
— Узнал! Сразу узнал! Ей-богу! Только сам себе не поверил. Откуда? Какими ветрами? Заходи…
Они вошли в просторную, но неуютную комнату. Одного взгляда для Арсена было достаточно, чтобы понять — пан Мартын ведёт холостяцкую жизнь. Всюду — неимоверный беспорядок. Одежда висит просто на гвоздях, валяется, разбросанная, на стульях, даже на полу. Кровать не убиралась, пожалуй, недели две. На столе — грязная тарелка с куриными косточками, краюха черствого хлеба, надрезанная луковица…
Небольшая сальная свеча давала мало света, зато копоти — с излишком.
Спыхальский убрал тарелку, рукавом смахнул крошки со стола, швырнул на кровать какую-то тряпку, подвинул ногой табурет гостю.
— Садись! — Сам он примостился напротив, рассматривая товарища. — Рассказывай! А то у меня совсем мало времени.
— Ты торопишься?
— С третьими петухами должен ехать в Варшаву.
— Так это чудесно! Я тоже — в Варшаву… Значит, у нас будет время поговорить.
— Правда, чудесно! — обрадовался Спыхальский, но сразу же стал серьёзным. — Арсен, ты-то зачем туда едешь?