— Уверен, что она на этом не остановится, она сделает все, чтобы уничтожить меня. Стерва. — Максим начинал злиться. — Найду, убью собственными руками. Она у меня заплатит за это, — и вдруг Максим заплакал. Мы были этим так ошарашены, что не могли произнести не слова. — Полина, Ольга, прошу вас, помогите милиции поймать эту сумасшедшую. Я знаю, у вас получится, я уверен, — слезы градом катились из его глаз. Было понятно, что он боится.
Я не знала, как его утешить. Мне не часто приходилось видеть плачущих мужчин, поэтому способ успокаивать их у меня пока отсутствовал. И вообще, слезы мужчин меня всегда раздражали и вызывали какое-то отвращение к плачущему, как, впрочем, и слезы женщин. Сама-то я никогда не плакала, даже когда очень этого хотелось, наверняка поэтому у меня и укрепилось мнение, что раз ты мужчина, то будь добр не распускать нюни, тем более перед женщинами.
Ольга и Кирилл тоже молчали, а Дрюня все еще торчал в кухне и, я больше чем уверена, переключился с утки на что-то еще. Неизвестно, сколько бы еще продолжалось это молчание и всхлипывание Максима, если бы не Кирилл. Он похлопал Максима по плечу и предложил:
— Давай я отвезу тебя домой, сможешь немного отдохнуть, а у нас будет возможность все обсудить и подумать. Завтра утром мы заедем за тобой и подумаем, что предпринять, — Максим противиться не стал, он тут же встал и направился к двери.
— Кирилл, — окликнула я, — ты уверен, что его следует сейчас оставлять одного? Мало ли что может случиться, не лучше ли ему переночевать здесь?
— Нет, Максиму просто необходимо побыть одному и подумать. Уверен, что ничего страшного за эту ночь с ним не успеет случиться. Ведь убийца уверен, что он мертв, а нам это только на руку.
— Ты прав, — и тут мне пришла мысль. — Кирилл, ты не мог бы захватить с собой еще и Дрюню? Я думаю, что он будет согласен доехать до своего дома на машине, а не идти пешком, к тому же темнеет и…
— Хорошо, Полиночка, я тебя понял, — Кирилл улыбнулся и пошел в кухню за Дрюней.
— Слава тебе, Господи, наконец-то этот идиот покинул мою квартиру, — вздохнула я, входя в кухню после того, как мужчины уехали, и тут меня чуть не хватил удар.
Кухня представляла собой нечто напоминающее свинарник. Грязная посуда стояла везде: на столах, полках, подоконнике и даже в холодильнике. Из всех блюд, что были мной приготовлены, остался нетронутым только острый салат, который просто, наверное, не приглянулся Дрюне, иначе бы этот тип и его не оставил, да еще пирожные, которые стояли на телевизоре в гостиной, хотя и их могло не быть, так как моя обожаемая сестричка то и дело жевала их, наверняка считая, что я ничего не замечаю.