Раздражённый Кара-Мустафа, кажется, только сейчас вспомнил, что в шатре находятся посторонние люди, которым не следовало бы слышать такие горькие для турок вести из Запорожья. Он вспыхнул:
— Прочь все отсюда! И забудьте о том, что здесь слышали!
Гамид, Джаббар-ага, а также стражники, пятясь и беспрерывно кланяясь, бесшумно скрылись за пологом.
Князь Андрей коснулся плеча Арсена, сказал тихо:
— Спасибо, казак, за добрые вести. Утешил моё сердце.
— Кто ты такой? — с сочувствием посмотрел Арсен на закованного в кандалы невольника.
— Князь Андрей Ромодановский.
— Что?! — воскликнул Арсен. — Ты сын боярина Ромодановского?
— Да. А ты знаешь моего отца?
— Ещё бы! Я недавно встречался с ним и разговаривал.
Визирь молча следил за их беседой. Не перебивал. Вслушивался в чужую речь и о чем-то напряжённо думал. Глаза его горели. На высоком тёмном лбу собрались тугие морщины.
Неожиданно он хлопнул в ладоши. Вошёл ага.
— Увести невольника!
Князя Андрея повели из шатра.
Визирь встал, подошёл к Арсену. Долго сверлил его молча пронизывающим взглядом узких чёрных глаз. Наконец произнёс:
— Ты родился под счастливой звездой, гяур! Благодари аллаха!
Арсен недоуменно взглянул в колючие глаза визиря, не понимая, к чему тот клонит. А визирь продолжал:
— Ты знаешь, кто этот невольник?
— Знаю. Несчастный сын воеводы Ромодановского.
— Да, сын Ромодана-паши… Его судьба сегодня тесно переплелась с твоей.
— Каким образом?
— Сейчас я напишу письмо Ромодану-паше. А ты — отнесёшь.
— Значит…
— Да, ты будешь свободен. Мои люди выведут тебя к самому стану урусов.
Кара-Мустафа прошёл в глубину шатра к походному столику, на котором в подсвечнике горела свеча, взял длинное белое перо, задумчиво посмотрел в маленькое слюдяное оконце. Потом порывисто кинул перо на стол и повернулся к казаку:
— Нет, писать не буду! Передашь Ромодану-паше на словах… Слово в слово!.. Слушай внимательно!
— Невероятно! — воскликнул боярин Ромодановский, вскакивая с изящного, обтянутого красным бархатом стула. Он находился у гетмана, а тот любил роскошь и уют — даже в походах возил за собою дорогие вещи: кресла, кровати, наряды. — Невероятно! Ты видел моего сына? В шатре самого Кара-Мустафы? Значит, татары все же поддались настояниям турок, выдали им князя Андрея! Что же сказал визирь?
Ромодановский был взволнован. Нервно дёргал себя за бороду, тяжело дышал. Подошёл, положил руку на плечо Арсену:
— Говори! Все говори, ничего не скрывая. Я догадываюсь, что нелёгкую весть ты принёс мне сегодня… Но лучше горькая правда, чем сладкая ложь!
— Боярин, мне тоже нелегко решиться передать слова визиря. Но я должен. Так что прости ради бога, когда мои слова причинят тебе боль, — потупился Звенигора.