С этого времени защитники Нижнего города, не сумев отбросить янычар и забить проломы в стенах мешками с землёй, начали сдавать врагу одну улицу за другой. К вечеру стало ясно: Чигирин не удержать… И тогда случилось самое страшное: остатки стрелецких полков и полков сердюков покатились к Калиновому мосту. Их было немного, но, собранные в одном месте, они ещё могли бы некоторое время сдерживать врага. Однако страх и отчаяние уже овладели сердцами воинов. К тому же все командиры, а среди них комендант Ржевский, полковники Рубан и Коровка, были либо убиты, либо тяжело ранены. Сотни людей, утратив веру в то, что Чигирин ещё можно отстоять, кинулись к мосту. За ними погнались янычары. Старый, подгнивший мост не выдержал огромной нагрузки, тесноты и неудержимого бега — с треском развалился, погребая под своими обломками в глубине Тясмина тех, кто только что находился на нем. Крики боли, ужаса раздались у моста… Люди прыгали в реку и пытались вплавь добраться до другого берега. Одним посчастливилось это сделать, другие, особенно раненые и те, кто не умел плавать, тонули на глубине. Но и это жуткое зрелище не могло остановить задних: страх перед янычарами был сильнее смерти в воде.
Генерал Гордон с уцелевшими воинами своих полков и сердюками полковника Коровки, перешедшими под его командование после ранения их командира, опасаясь окружения, оставили Верхний город и заперлись в замке. Наступили последние часы героической обороны Чигирина.
Воевода Ромодановский в подзорную трубу видел, какого мужества, каких усилий и крови стоило защитникам Чигирина с утра до ночи отбиваться от все новых и новых янычарских полков. Казалось, живые люди, которых к тому же было во много раз меньше, чем нападающих, не могли выдержать такого напряжения. Взлетали на воздух стены, рушились дома, взрывались, поднимая в небо черную землю, турецкие бомбы и мины, дым клубился, заволакивая все, как осенний туман… Пал Нижний город, погибла большая часть его защитников… Но Чигирин не сдавался — стоял! Из замка то и дело гремели залпы пушек и гакивниц, трещали выстрелы мушкетов и тульских пищалей, на башнях развевались знамёна: малиновый — казацкий, голубой, с ликом святого Георгия, — дивизии Гордона. Вечером турки подтянули пушки — начали обстреливать замок. К воротам подвезли таран, и глухие удары, долетавшие даже до Тясмина, сотрясли могучие стены. Тысячи янычар взбирались по крутой Каменной горе вверх, к замку.
Но Чигирин стоял!
Однако в сердце воеводы закралась неясная тревога. Она не уменьшилась и после того, как всюду, кроме Чигирина, прекратились бои и военачальники доложили, что все позиции удержаны. Следовало бы радоваться: выдержать и отбить такой бешеный натиск — это большая победа!.. Но откуда тревога? Неужели случилось несчастье с князем Андреем? Неужели хан обманул его, прислав гонца с известием о том, что договорился с визирем отложить казнь княжича Андрея? Неужели Кара-Мустафа все же исполнил свою страшную угрозу и вот-вот появится чёрный гонец с кровавой торбой за плечами?