Если на свете бывает огромное счастье, то вершина его — возвращение воина домой, встреча с самыми дорогими и любимыми людьми. Именно такое счастье испытывал сейчас Звенигора. Видя вокруг себя радостные, дорогие лица, он подумал, что ради этой минуты стоило вытерпеть все: и злоключения в неволе, и тяготы военных походов, и раны, и муки.
Одно омрачало: не все разделяли эту радость, это счастье. Тот, кто потерял на войне сына, отца, мужа или брата, немел от острой боли, захлёбывался слезами от горя. Поэтому сейчас на хуторском выгоне слышались горестные крики и причитания. Правда, постепенно они затихли, ибо люди привыкли прятать своё горе, переживать его наедине. Так, каждый, кто узнавал о гибели близкого человека, спешил домой и там, в родных стенах, давал волю своему горю.
Совсем неожиданной оказалась встреча Иваника с женой.
Приближался к толпе он с немалым страхом. Уже спускаясь с горы, перестал разглагольствовать, а внизу и совсем затих, пригорюнился. Ждал взбучки от Зинки. За что, и сам не ведал, однако годы совместной жизни научили, что женское сердце никак не понять. Да ещё Зинкино!.. Боялся, что снова, как прежде, она сделает его посмешищем всего хутора, а этого теперь он, герой, в глазах казаков не перенесёт.
Потому и придерживал поводья, чтобы немного отдалить встречу. А глазами шарил между людьми: где же Зинка? Хотя была она дебелой молодицей и стояла в окружении малых деток и на виду, от сильного волнения он её так и не заметил, пока вдруг не раздался крик:
— Ива-а-ник!
В тот же миг какая-то сила легко сняла с коня и понесла его, как ребёнка, на руках. У бедного Иваника от страха сердце опустилось к животу. Он зажмурился, ожидая крепкой затрещины. Но внезапно почувствовал такой жаркий поцелуй, какого сроду не знал, даже в первый год после свадьбы. А слух ласкали слова:
— Иваник! Родимый! Милый!..
Он открыл глаза: ему улыбалась Зинка. А он — у неё на руках, как когда-то давно-давно у мамы… Снизу к нему тянулись детские ручонки, звонкие голоса требовали внимания и отцовской ласки.
На радостях он чмокнул Зинку в румяную, обветренную щеку, высвободился из могучих объятий и спрыгнул на землю.
— Живой! — не отставала от него жена, все ещё не веря в своё счастье. — Турки не убили! Слава богу!..
— Чуть было не убили, — согласился Иваник, выпячивая хилую грудь. — Как налетело на меня восемь турок… Матушки! Что делать? Все чёрные да здоровенные… Саблями так и целят человеку прямо в живот…
— Ой! — побледнела Зинка.
— А я же не один. Со мной и Звенигора, и Рожков… Надо и за ними присматривать, чтоб, не дай бог, не убило которого, — входил понемногу в роль Иваник, поняв, что все его опасения оказались напрасными, а главное — его слушают. — Да я не лыком шит! Ка-ак развернулся!..