Клео терпеливо вздохнула. Ей было крайне тяжело грубить людям. В публикациях это было просто, но в жизни она шла на попятный.
– Не побеспокоили. Видимо, я просто устала.
– Хотите что-нибудь выпить? Поможет восстановить силы.
Клео кивнула. Соглашайся – не соглашайся, а раз самолет в воздухе, он был настроен поговорить.
Вот он и говорил. Всю дорогу, пока летели над Атлантическим океаном. Она слушала про его работу, про трех его жен, про двух детей, про его материальное положение, политические убеждения и в конце концов, разумеется, про его половую жизнь.
– Женщин я люблю, – втолковывал он, – может быть, слишком люблю. Заниматься этим я начал, когда мне было восемнадцать. Поздно, не так ли? Ну, во всяком случае…
Вдруг самолет попал в грозу, и Шеп вдруг впал в молчание.
– Летать ненавижу, – сказал он, доставая фляжку в футляре из радужного стекла Тиффани, и жадно большими глотками стал хлебать. В то же время копался в кармане в поисках еще одной сигареты с марихуаной.
Самолет прыгал как мячик в пинг-понге. Шеп закурил и пару раз глубоко затянулся.
– Никакой разницы, – мрачно пожаловался он, – спиртное, наркотики. Я по-прежнему трезв как пилот.
Он предложил сигаретку Клео, и она взяла. Глубоко затянулась. Марихуана на нее действовала, опьяняла куда больше чем выпивка. Изредка они с Майком были не прочь вместе раскурить сигаретку.
Вдруг из репродуктора с треском раздался голос пилота.
– О господи! – задохнулся Шеп, крепко вцепившись в подлокотники, – мы разобьемся!
Пилот извинился за плохую погоду, пояснил, что над Лондоном погода такая же плохая, всем велел застегнуть привязные ремни и объяснил, что вскоре они совершат посадку во Франкфурте.
– Сукин сын! – буркнул Шеп и, пока они не приземлились, сидел нервно сжавшись.
Клео вызвала бортпроводницу и узнала, что во Франкфурте будет транзитная остановка на ночь. Она не против. Знала, что Майк станет ей названивать, как только она прибудет в «Коннот». Это прибавит ему еще одну мучительную ночь.
Пусть помучается.
Маффин и девушка-японка стоят бок о бок. Они одного роста, но во всем остальном совершенно разные.
Обе – голые, и обе держат в руке по бокалу шампанского.
– Классно, девочки, – сказал Джон, наводя свой «Никон». – Эй, Анни, – крикнул он помощнице, – еще раз натри им льдышками соски, они малость опали.
Анни выбежала с ведерком для льда и льдышкой натерла соски японке. Они тут же набухли. Маффин выпятила грудь.
– Мне теперь, пожалуйста, на лучший снимок дня. Джон сказал:
– Зад чуть втяни, Мафф, правую ногу согнуть побольше, навожу со вспышкой. Чудно, лапочки. Чудно!