— Как, спрашивается, ты намерена отправиться к Костику? Будешь искать его адрес через адресный стол? — ядовито спросила Полина. И тут я сообразила, что и впрямь забыла взять у нее адрес. Полина протянула мне листок из блокнота, глядя как на истеричку. Я холодно кивнула и пошла к троллейбусной остановке, сжимая в руках лист с адресом.
Как я поняла позднее, взглянув на лист бумаги, ехать мне предстояло в другой конец города. Но делать нечего. Денег на машину у меня, разумеется, нет. А на остановке стоять довольно холодно.
К счастью, троллейбус подошел довольно быстро. Я без особого труда нашла нужный мне дом — типовую многоэтажку — и поднялась на седьмой этаж в обшарпанном лифте.
Нажав на кнопку звонка, я услышала за дверью шарканье ног. В глазке мелькнул лучик света, потом дверь открылась.
— Здравствуйте, — пробормотала я, боясь встретиться взглядом с полными боли глазами нестарой еще женщины.
— Вы из милиции? Заходите, — вяло махнула она рукой.
— Меня зовут Ольга Андреевна, — представившись, я прошла вслед за женщиной в маленькую прихожую и сняла сапоги. Я решила придерживаться версии, которую столь удачно подсказала женщина.
— Я — Александра Михайловна, — представилась женщина. Она предложила мне пройти на кухню и опустилась на стул напротив.
— Меня уже расспрашивали, — медленно сказала женщина, смахивая со щеки тяжелую каплю. — Я слушаю вас.
— Мне очень жаль, что пришлось вас побеспокоить, но понимаете, расследование… — неуверенно забормотала я. Александра Михайловна устало кивнула, обреченно глядя на свои руки.
— Вы не знаете, были ли у Кости враги? — спросила я.
— Ну что вы, Костя был милым ребенком. Он никому не делал зла. По крайней мере, я этого не знала.
Я сочувственно кивнула, ласково прикоснувшись к руке женщины. Она производила впечатление человека очень одинокого. Я прекрасно понимала ее горе. Александра Михайловна смотрела на меня печально и устало. Она помолчала несколько минут, потом спросила:
— Неужели вы думаете, что Костя мог бы кому-нибудь навредить?
Я пожала плечами, и тогда Александра Михайловна, словно желая высказаться, стала рассказывать мне про сына. Я слушала и кивала. Может быть, чуть-чуть, но станет этой женщине легче, если поговорить. И она говорила. Она рассказывала все-все про своего единственного сына, потом сорвалась с места и ушла куда-то.
— Вот, посмотрите, — и женщина выложила передо мной обтянутый серо-голубым бархатом толстый фотоальбом.
Я автоматически листала фотографии, почти не выслушивая пояснений Александры Михайловны, но и не прерывая ее. Я прекрасно понимала, что такие воспоминания на первых порах немного утоляют боль. И рассматривала фотографии в надежде отыскать что-то полезное. Одно фото привлекло мое внимание. Не знаю, что именно, но что-то мне показалось в нем знакомым. Моя зрительная память порой оставляет желать лучшего.