— Правда, — кивнула я.
— В этот раз я сразу заподозрил, что Родион не просто так приехал. Да он вообще ничего не делает просто так. У него, как в рассказах Чехова, везде есть какие-то свои подводные течения, в которые не абы кто может заплыть. Вот так. Я думаю, это вам известно не хуже меня.
— Да.
— Так вот, в первый день он вел себя довольно раскованно и даже выпил неплохо. С Юлей Ширшовой даже два раза поцеловался, они много лет назад чуть было не поженились.
«Вот какой у меня Родион, — подумала я, — а я его тихоней считала. А он и с Аней, и с Юлей, а где-то там, в Москве, Валя одна».
— На следующий же день, когда мы пошли на раскопки, он не столько работал, сколько озирался, а потом куда-то пропал. Правда, не с концами, под вечер вернулся. Говорил, что ходил купаться. А что купаться, если до речки десять минут, до моря — пятнадцать, а он часа четыре ходил. Плескался, что ли, как тюлень? Потом выяснилось, что он в Нарецке был. Его видели. Стоял с каким-то типом, лысым и блестящим, как шар бильярдный. В укромном месте были, их случайно заметили.
Его, Родиона то есть, Костя Гранин засек, он как раз в город за выпивкой мотался, потому что ее… она… в общем, машина с цистерной местного крепляка не приехала отчего-то. А без крепляка ни ужина, ни обеда. Не водку же на такой жаре, в самом деле, дуть.
— Да уж известно, — деловито высказался с дивана седовласый троллейбусник Саша, кандидат исторических наук, пишущий докторскую. — Водку в жару пить аполитично.
— В тот же день, когда он исчез, вообще все странно было. Сначала пропал мешок со всеми вещами Онуфрия Штыка. Штык, конечно, недотепа кошмарный и пропойца, все-таки журналист, но не до такой же степени он… журналист. Онуфрий-то.
— Его так и зовут — Онуфрий? — осведомилась я.
— Так и зовут, — даже подпрыгнул на кресле Коля Кудрявцев, и я проглотила подступивший смех. Сразу вспомнился отпрыск Родиона — Потап, которому еще предстояло пожать ниву анкетных и бытовых мук и неудобств, связанных со своим чудовищным, на мой взгляд, именем.
— У Штыка вообще постоянно что-то пропадает, — сказал Саша Ракушкин. — Только, знаете ли, не так, чтобы сразу полный комплект вещей. В основном он терял фляжки. Вещь в нашем археологическом обиходе не менее необходимая, чем саперная лопатка. Ну еще — термос. В него вино охлажденное наливать — в самый раз.
А вечером мы в таз вино наливаем и через край пьем. Так вот, Штык терял фляжки. Стрельнет у кого-нибудь флягу с топливом, хватит до дна, а потом заснет — и поминай как звали. Флягу, конечно. Штык-то всякий раз находился, да еще похмелить просил. Лучше бы вместо Родиона мы Штыка потеряли, — серьезно добродушно заключил Ракушкин и стал оглаживать свою косичку.