Всю неделю мы встречались только по телефону. Она болела.
— Ирка, приезжай…
— Анечка, работа… не могу… никак. Давай подождем до выходных?..
— Я скучаю…
— Я тоже, малыш.
— Так приезжай! Мама тебе привет передает, кстати.
— Спасибо! Ей тоже. Я приеду! — в субботу. Она молчит.
— Анечка… подождешь?
— А что, у меня есть выбор?
— Анька, ну не могу я сейчас!
— Ну, хорошо-хорошо. Не кричи.
— Я не кричу… Я люблю тебя. Она молчит.
— Ну, все, Анечка, клади трубку — уже полчаса висим.
— Не…
— Клади, Анька! Я тебе вечером перезвоню сама.
— Точно?
— Точно! Целую тебя нежно…
— Еще…
— И еще, — я улыбаюсь, — и везде…
— Я тебя тоже…
— Анечка, ну, клади трубку.
— Клади сама.
— До встречи, — шепчу я и нажимаю кнопку.
В пятницу на службе отмечался очередной день рождения. Я отпустила тормоза и хорошо оттянулась. Тошка не отставал от меня.
— Ира! Целоваться хочу! — он был мило пьян и мешал мне разговаривать с Анькой.
— Там что у вас? — спрашивает она.
— Да Тошка пристает!
— Опять пьете?
— Анька! Просто расслабились после трудового дня.
— Хорошо расслабились, видимо.
— Ну, Ань, что, не имею право отдохнуть?
— Сопьешься.
— Да ну, не смеши.
— Ты завтра-то в состоянии будешь?..
— Да о чем ты? Ка-анешно! Вот счас отзвонюсь — и домой! Спать!
— Так я тебе и поверила.
— Та-а-ак! Только без наездов!
— Это не наезд… — в ее голосе я все же уловила сквозь хмель расстроенные интонации.
— Анька… я люблю тебя! Завтра мы увидимся!
— Хорошо бы…
— Я сказала! До завтра, малыш… люблю-люблю-целую нежно… очччч!
— Ага, — прошептала она.
— Ну, давай.
— Даю — не берет никто, — грубо пошутила она съехавшим голосом.
— Анька! Прекрати уныние! Все — я утопываю спать, а завтра — у тебя!
И мы с Тошкой потопали в «Наутилус». Тошка протащил в клуб нелегально бутылку водки, и мы еще добавлялись в антрактах между танцами. Разогретые водкой, драйвом, жарой, толпой и друг другом, мы затеяли стриптиз-шоу, сорванные аплодисменты возбудили Тошку; он забрался на сцену и, упав навзничь, стал выделывать безумные па ногами в воздухе. Мои попытки разыскать в куче других Тошкину сумку с бутылкой водки прервала, возникшая из душного хаоса танцпола, Люська. Она была хвостатая, и я долго не могла сообразить, что это костюм, а не пьяный глюк у меня. Она потащила меня за свой столик, вокруг которого светились чьи-то морды, и я с ними пила за что-то, с чем-то кого-то поздравляя. Потом какая-то нетрезвая баба из Люськиной компании, стащив Тошку со сцены, принялась тупо, как танк, преследовать его с неясными целями, гоняя бедного Тошку по всему залу сквозь толпу танцующих…