– Один мой друг, который занимается такими вещицами, – небрежно начал Антонио, – полагает, что это неизвестное творение Переды.
– Переды? – переспросила Палома, не отводя глаз от натюрморта. – Вряд ли… Скорее, это вещь принадлежит руке другого испанского мастера того же времени.
– Вы уверены? Мой друг неплохо разбирается в живописи.
– Вполне возможно. Но, видите ли, живописцы этого периода…
Она уже не могла остановиться. Звучные, но малопонятные Антонио термины так и лились, но он не спешил прерывать Палому. Пожалуй, она со странностями, но, по крайней мере, в одном он не ошибся: профессионализма и образованности ей не занимать. Лежащий перед ней натюрморт действительно не был выполнен Антонио Передой. И она тотчас же определила это…
Его восхищение ею усилилось, когда Палома назвала имя предполагаемого автора натюрморта.
– Конечно, было бы слишком смело говорить такое без надлежащего исследования, но я почти уверена, что это работа Сурбарана.
Антонио выжидательно посмотрел на нее, и девушка продолжила:
– Меня не удивляет, что ваш друг не смог распознать этого. Дело в том, что я специально занималась историей испанской живописи, что, учитывая мое происхождение, вряд ли покажется вам странным.
Антонио поразился перемене, произошедшей с ней. На месте неуклюжей девчонки, столкнувшейся с ним несколько минут назад у дверей галереи, внезапно оказалась спокойная, уверенная и полная достоинства молодая женщина. Что ж, это могло бы ему понравиться. А вот того, что она говорит с ним менторским тоном, как всезнающий специалист с ничего не понимающим дилетантом, вынести он не мог.
– Вы не могли бы обосновать свое мнение? – поинтересовался Антонио ледяным тоном.
– Все во мне говорит, что это Сурбаран.
– Надо полагать, вы имеете в виду женскую интуицию? – спросил он не без ехидства.
– Разумеется, нет. Ее просто не существует. Странно, я думала, что мужчинам-то этого не надо объяснять. Все мои ощущения основаны на знании и опыте.
– Ну, это то же самое.
Ее глаза вспыхнули недобрым огнем.
– Сеньор Не-Помню-Вашего-Имени! Если вы пришли сюда чтобы оскорблять, то зря потратили время…
– Ну хорошо, хорошо, – остановил ее Антонио. – Вы меня убедили.
– Я не нуждаюсь в нашей снисходительности! – вдруг выкрикнула Палома.
Резкий ответ так и просился на язык, но Антонио удалось сдержаться. Хладнокровие превыше всего. Хладнокровие – вот залог успеха. Странно, и как это ей удалось вывести его из себя всего за несколько минут?
– Простите меня, – с усилием произнес он. – Я не хотел уличить вас в непрофессионализме.