И другие подошли: Валделойр отбил на барабане ритм собственного сочинения, Аусса спел, Манэ Лима оглушительно расхохотался, каждый сделал одно – два танцевальных па и, заключив Тадеу в объятия, разделил радость доктора, который еще вчера был всего лишь дерзким и настырным темнокожим парнем.
Последним подошел Педро Аршанжо, и все снова встали и, приветствуя Ожуобу, захлопали протянутыми к нему руками. Лицо его было загадочным: то расцветет доброй улыбкой, то затуманится раздумьем, в душе сменяют друг друга образы и воспоминания. Доротея в последний вечер, мальчишка, склонившийся над книгой. Ожуоба, глаза и уши Шанго, впитывает тревогу и восторг, написанные на лице Тадеу. Вспоминает белокурые локоны, с трудом сдерживаемое волнение девушки.
У кого ключ к разгадке? Танцуя, Педро Аршанжо заново проживает жизнь и в какое-то мгновение слышит, как по залу разносится крик Иансан. На каждый вопрос есть много неверных ответов, а верный – один. Педро Аршанжо, пусть хоть ненадолго, удерживает Тадеу у своего сердца.
Вот и все как будто, пора молодому доктору, сдерживая слезы признательности, поблагодарить гостей, исполнить танец для богов-ориша, что ему покровительствовали, и для друзей, что подготовили час его торжества, для отцов и братьев, для тетушек и сестер, для всех членов большой семьи.
Тут-то и вышла из темноты, будто сойдя с афиши «Мулен Руж», графиня Агуа-Бруска, бабушка Забела, и ступила в круг, чтобы станцевать для Тадеу. Не ритуальный танец, нет, это не по ее части.
Придерживая юбку, показывая туфельки, чулки и кружево панталон ниже колен, она танцует в «Лавке чудес» парижский канкан, и она молода, эта потерявшая счет годам старушка, она ровесница Дэ, едва достигшей девичества. Оживает афиша Тулуз-Лотрека, Табуан заполняют темнокожие француженки: женщины в кругу пританцовывают, тут же переняв па заморского танца, и движутся в непривычном для них ритме. Стоя, мужчины приветствуют графиню Изабел Терезу движениями воздетых рук, поклонами и возгласами, предназначенными женским божествам-ориша: «Ора Йейево!», ибо по обольстительному изяществу ее движений сразу видно: Забела – дочь Ошуна, соблазнительница.
Так Забела станцевала парижский канкан в «Лавке чудес» в честь внука. Потом расцеловала его в обе щеки.
Вот оно чудо, любовь моя: бабушки, две древние бабушки, танцуют для своего внука, доктора, и у каждой свой танец.
6
– Идут… – объявил Валделойр.
Аусса, Манэ Лима и Будиан принесли потешные огни, горящая сигара мастера капоэйры послужила запалом. В небо взметнулась огненная стрела, рассыпалась мириадами искр над небольшой процессией. Полдюжины мужчин в черных воскресных костюмах об руку с дамами медленно шли вниз по улице, приноравливая шаг к фигуре котильона, которую выделывала графиня Изабел Тереза. Она шла с Тадеу во главе группы: белая бабушка и темный внук.