– Зайдем куда-нибудь перекусить, – предложил он.
– В принципе я не против, но… знаешь…
– А ты без «но» и «знаешь», пойдем и все…
Он решительно потащил за собой Черенка, но тот остановил его.
– Видишь ли, бомбардир, меня тут недалеко ожидают…
Майор, покосившись, недоверчиво хмыкнул.
– Девушка, – пояснил Черенок.
– Фью-у! – присвистнул Корнев. – Ты, брат, оказывается, в Москве времени зря не теряешь… Но это положения не меняет. Даже лучше. Юбилейный обед холостяков, так сказать, в дамском обществе, среди цветов жизни… – прищелкнул он пальцами. – Великолепно!, Пойдем, летун, пойдем… Покажи свою девушку-москвичку.
Они подошли к музею Ленина. У входа в музей стояла Галина. Она ждала, должно быть, уже давно, озябла и, постукивая нога об ногу, с нетерпением оглядывалась по сторонам. Серая меховая шапочка, повязанная поверх пуховым платком, высокий меховой воротник, серебряный спереди от дыхания, почти совсем закрывали ее лицо, оставляя открытыми лишь черные глаза, ласково заулыбавшиеся подходившему Черенку.
– Галина, смотри, кого я привел! Узнаешь? – весело, спросил он, указывая на Корнева.
Девушка посмотрела на майора, лицо которого приобрело такое выражение, словно он пытался вспомнить какую-то сложнейшую формулу артиллерийских расчетов и не мог. Он то своди брови в одну нитку, то вскидывал их вверх, снова сводил и вскидывал и, наконец, уверенно произнес:
– Видел. Точно видел. Но где? Подожди, да ведь это же… черкесская фея!
Галина засмеялась. Она тоже вспомнила артиллерийского капитана, бродившего по госпиталю на костылях.
– Я вас не узнал, а это верный признак того, что вы будете счастливы… – говорил здороваясь Корнев.
– О-о… Я на меньшее и не рассчитываю… – шутя ответила девушка и повернулась к Черенку.
– Ну, говори скорее, не томи… – заторопила она.
– Галя, все хорошо… – взволнованно ответил летчик.
– Ну, а как там у вас на Кубани дела? Как Черкесск? В здравии ли уважаемый хирург? – не унимался Корнев.
– Бомбардир, да подожди ты… – прервал его Черенок. – Тут за минуту всего не расскажешь… А потом мы из помещения только, а Галя совсем замерзла.
– Экий я… – спохватился Корнев. – Она так из феи в снегурочку превратится… Пойдемте… Надеюсь, вы не будете против? – спросил он, обращаясь к девушке.
Девушка непонимающе пожала плечами.
– Нет, Галя не будет против, – ответил за нее Черенок. – Если… конечно, все будет без полной потери ориентировки, как говорит Остап.
– Как без потери ориентировки? – заинтересовался майор.
Черенок усмехнулся.
– Это было давно и скорее всего неправда. Говорят, до революции еще, на заре развития авиации одному пилоту, питавшему неумеренную страсть к винопитию, задали вопрос: какое состояние считает он за полную потерю ориентировки. Тот, опираясь на личный опыт, недолго думая ответил: – «Это, говорит, такое положение в навигации, когда компас разбит, весь спирт из него выпит и экипаж в течение часа не узнает друг друга…»