Через кустарник проходило целых четыре тропы — две главных и две запасных. Эйла решила вырыть яму на одной из главных троп, не слишком близко, но и не слишком далеко от реки: с одной стороны, яма не должна была наполняться водой, с другой — в этом месте олени должны были идти уже не скопом, а поодиночке, один вослед другому. Она успела вырыть яму засветло, после чего свистом подозвала к себе лошадку и отправилась назад — посмотреть, на каком расстоянии от реки находится оленье стадо. По ее расчетам, оно должно было подойти к берегу на следующий день.
Когда она вернулась к реке, свет уже начинал меркнуть, но вырытая ею огромная зияющая ямища была отчетливо видна. В такую ловушку можно было попасть разве что сослепу. Это крайне расстроило Эйлу, решившую отложить решение до утра.
Однако утро так и не принесло ничего нового. Небо за ночь затянулось тучами. Она проснулась от того, что на ее лицо упало что-то холодное и мокрое. Предыдущим вечером она не стала расставлять свою палатку, поскольку небо было совершенно ясным, шкура же — влажной и грязной. Желая подсушить шкуру, Эйла расстелила ее на земле, отчего она отсырела еще сильнее. Капля дождя, упавшая на лицо Эйлы, была первой среди многих. Эйла завернулась в шкуру и стала рыться в своих корзинах. Обнаружив, что она забыла захватить с собой накидку из росомахи, она натянула шкуру на голову и, присев возле потухшего костра, печально уставилась на черные отсыревшие головешки.
Над восточными равнинами сверкнула молния, осветившая все земли от края и до края. В следующее мгновение послышался угрожающий рокот далекого грома, и тут же хлынул ливень. Эйла поспешила подобрать с земли отсыревшую шкуру, служившую ей палаткой, и набросила ее поверх шкуры-одеяла.
Стало светать. Наступающее утро было на удивление хмурым и бесцветным.
Дождь уже пропитал насквозь тонкий верхний слой почвы, находившийся над вечной мерзлотой, которая не уступала ледяной стене на севере, и вода выступила на поверхности. Летом земля немного отогревалась, однако тепло обычно проникало очень неглубоко. Вода не могла уйти под землю — ей мешал водонепроницаемый монолит вечной мерзлоты. В ряде случаев насыщенные влагой земли превращались в чрезвычайно опасные зыбучие топи, которые могли поглотить и взрослого мамонта. Если же это происходило вблизи изменчивой границы ледниковой зоны, тело мамонта могло промерзнуть насквозь и, избегнув тления, пролежать в земле несколько тысячелетий.
Костер давно превратился в черную лужу, а дождь все лил и лил. Эйла смотрела на то, как образующиеся вокруг тяжелых капель воронки расходятся кругами по луже. Как ей хотелось оказаться в своей уютной сухой пещере… Эйла почувствовала, что у нее заледенели ноги, хотя она смазала их жиром и натолкала в кожаные чулки сухой осоки. Ее охотничий энтузиазм совершенно угас. Раскисла не только земля, раскисла и сама Эйла.