Я немного отвлекусь, Жан. Мы считаем, что если в какой-либо стране более умело, чем в соседних странах, выплавляют из руды железо или строят корабли, которые могут быстрее пересечь океан, то эта страна идет впереди всех других и является примером для подражания. Если бы это было так, то самой передовой страной мира мы должны были бы считать Англию. Ведь ты знаешь, что нигде в мире нет таких могучих паровых машин и таких стремительных кораблей, как в Англии. Нигде не крутится столько веретен и столько труб не коптит небо, как в Англии.
Но вместе с тем мало где существуют такие жестокие законы и редко где так много обездоленных и несчастных, как в Англии. По мне, та страна идет впереди других, где граждане чувствуют себя свободными людьми, и где добро и справедливость являются основой существования.
Что мне от того, что моя страна сильнее и богаче других, если мои соотечественники рабы? И я считаю, Жан, свобода, добро и справедливость являются единственным признаком того, что представляет из себя та или иная страна.
А если это так, то малагасы ничуть не хуже французов или англичан, потому что в деревнях этого острова и добра, и справедливости, и вольности поболее, чем в Лондоне или Париже!
Ваня слушал рассказы Говердэна и снова вспоминал слова учителя о том, что каждому человеку изначала было свойственно добро. И что люди всегда отвечают на добро добром, на зло — злом, на насилие — насилием.
— Если бы, — говорил Говердэн, — к берегам этого острова не приходили фрегаты белых работорговцев, если бы солдаты не жгли деревень, а купцы не обманывали малагасов, едва ли бы нашелся на свете другой народ, который столь мирно и приветливо встречал бы чужеземцев, как этот.
Иногда Говердэн, засветив фонарь, садился за стол и, тихо поскрипывая белым гусиным пером, писал что-то в толстую черную тетрадь. Тогда Ваня садился с другой стороны стола и открывал одну из книг, имевшихся в доме лекаря. Когда Говердэн закрывал тетрадь и клал рядом перо, Ваня расспрашивал его о прочитанном. Говердэн охотно объяснял мальчику непонятные слова и фразы, с которыми ему то и дело приходилось встречаться в книгах, принадлежавших лекарю. Книг было немного, но каждая из них рассказывала о вещах, с детства близких и знакомых Ване, как будто простых, но вместе с тем непознанных и во многом таинственных. В книгах Говердэна рассказывалось о цветах и травах, о животных и человеке, о болезнях и способах их исцеления. Читая эти книги, Ваня находил в них все, что окружало его. II только богу не было в них места. Раздумывая над прочитанным, он вспоминал уроки в доме коменданта Нилова и рассказы учителя о громе и молниях, о земле и о звездах. И, вспоминая все это, снова подумал, что в рассказах Беньовского, как и в книгах Говердэна, всему находилось место, кроме бога, чудес и святых.