— Куда пожелаете, Арман.
— Армана больше нет, герцогиня. Мы чужие друг другу…
— Везите же меня на бал, — сказала она, желая испытать могущество Монриво, — ввергните вновь в светский ад бедную душу, которая мучилась там и будет мучиться, если ей не суждено быть счастливой. О друг мой, я все-таки люблю вас, как простая мещаночка. Так люблю, что при всех готова кинуться вам на шею, если вы велите. Постылый свет не развратил меня. Я молода, я стала ещё моложе сегодня. Смотри, я дитя, твоё дитя, ты создал меня сам. О, не изгоняй меня из рая!
Арман сделал нетерпеливый жест.
— Ах, если я должна уйти, позволь мне взять что-нибудь на память, какой-нибудь пустяк, чтобы спрятать у себя на груди, — лепетала она, завладевая ермолкой Армана и завёртывая её в платок. — О, поверь мне, — продолжала герцогиня, — поверь, я не похожа на светских развратниц; ты их не знаешь и потому не ценишь меня. Знай же — одни отдаются за деньги, других соблазняют подарками, все это гнусно и отвратительно. Ах, я согласна стать простой мещанкой, работницей, если ты предпочитаешь женщин ниже себя и не ценишь тех, в ком преданность сочетается с высоким положением. Ах, Арман, и в нашем кругу встречаются женщины благородные, великодушные, чистые, целомудренные, и тогда они обворожительны. Я хотела бы быть знатнее всех и все принести тебе в жертву; какое несчастье, что я только герцогиня, отчего я не рождена на троне? Я от всего отреклась бы ради тебя. Для тебя я была бы гризеткой, для всех других — королевой.
Он слушал, покусывая сигару.
— Когда вы пожелаете уйти, — сказал он, — предупредите меня.
— Но я хотела бы остаться.
— Это не входит в мои планы!
— Постой, сигара неровно обрезана! — воскликнула она, выхватывая сигару из губ Армана и жадно затягиваясь ею.
— Ты будешь курить? — спросил он.
— Ах, я буду делать все, что тебе угодно.
— Так вот, уходите отсюда, сударыня!..
— Я повинуюсь, — прошептала она со слезами.
— Вам придётся завязать себе глаза, чтобы не видеть, какой дорогой вас повезут.
— Я готова, Арман, — сказала она, завязывая себе глаза платком.
— Вы что-нибудь видите? — Нет.
Он тихонько опустился перед ней на колени.
— Ах, я все слышу, — сказала она, невольно наклоняясь к нему пленительным движением, уверенная, что суровое испытание кончилось. Арман хотел поцеловать её в губы. Она потянулась навстречу.
— Сударыня, вы все видите.
— Но я немножко любопытна.
— Значит, вы и теперь меня обманываете?
— Ну что ж, — вскричала она в бешенстве, с видом оскорблённого величия, — снимите повязку, милостивый государь, и проводите меня, я не открою глаз.