Недоеденный ужин-обед давно остыл на тарелке, а она все вспоминала и вспоминала. Как Виктор взял ее за руку, как нежно ей улыбался, как смотрел на нее своими голубыми глазами, точно такого же цвета, как небо в тот ясный осенний день! Но почему же потом у них не сложилось? Или сложилось бы, не пропади Виктор? Кто теперь ответит.
«Ой, но Колька-то, хитрюга, — перескочили мысли на другое. — Приспособил на целых два вечера! Ладно уж. Старым друзьям не отказывают».
Длинный настойчивый звонок, раздавшийся следующим вечером, тем не менее, застал Аврору врасплох. Ей отчего-то казалось, что Колин посланник должен явиться совсем поздно вечером, где-нибудь часов в одиннадцать. А он пришел, когда еще восьми не было. Пришлось открывать ему неподготовленной. Как была, в халате.
— Кирилл Владимирович? — на всякий случай сквозь дверь уточнила она.
— Он самый, — раздалось в ответ. Открыв замок, Аврора посторонилась.
— Проходите, пожалуйста.
Войдя, он растерянно потоптался в прихожей.
— Да вы раздевайтесь. — Она указала на вешалку.
— Что вы, спасибо большое, — не расстегивая плаща, пробормотал он. — Я буквально на секунду. Только Колины бумаги оставлю.
Он повернулся к ней. Теперь она смогла рассмотреть его лицо и… остолбенела. Перед ней стоял Виктор. Почти такой же, как она его помнила, разве что постаревший лет на пятнадцать. Те же крупные черты. Тот же высокий, упрямый, крутой лоб. Волосы, правда, за эти годы отступили немного назад. Седины, однако, не видно. Прежние светло-русые прямые, чуть волнистые пряди и короткая челка, небрежно падающая на лоб. И глаза, все такие же голубые, несколько озадаченно разглядывающие ее. И та же застенчивая улыбка на красиво очерченных губах.
Ноги у Авроры подкашивались. Чтобы не упасть, она оперлась спиной о дверь.
— Вы плохо себя чувствуете? — Взгляд его сосредоточился на Аврорином халате. — Болели, а из-за меня пришлось встать с кровати? Простите меня, пожалуйста. И Николай тоже хорош. Потревожить больного человека.
— Да нет, что вы, что вы. — Язык у Авроры едва ворочался, и она пробормотала это с большим трудом, а в голове пульсировало: «Он меня не узнал! Не узнал! Но, самое главное, он жив! Только вот почему его теперь по-другому зовут? А главное, Колька знал и молчал все эти годы. Тогда зачем сейчас прислал? Полный бред. По-моему, я схожу с ума».
И она принялась жадно разглядывать лицо Кирилла Владимировича. Это вогнало его в еще большее смущение. На щеках и на лбу выступили красные пятна. Тоже совсем как у Виктора, когда он чувствовал себя не в своей тарелке.