Фон картины в насыщенных ярких тонах напомнил мне об итальянской живописи конца пятнадцатого – начала шестнадцатого века. Художник использовал небесно-голубую краску, темно-коричневую и алую, огненно-оранжевую, ослепительно зеленую и желтую, с золотым отливом. И несомненно, настоящую позолоту. Лица Мадонны и ее чада были написаны удивительно мягкими, светлыми оттенками кремового, розового, молочно-белого и даже мерцающе-сиреневого. Вокруг голов светились нимбы. Младенец сильно отличался от других изображений. Обычно они изображались с лицом умудренного опытом человека. Здесь же младенец выглядел настоящим, живым, с восхищенным, умиротворенным взглядом, обращенным на мать, словно она была самим солнцем, небесами и облаками. Мадонна выглядела молодой, даже юной, за исключением разве что просветленного спокойствия на лице; эффект был таким, будто ты, идя по улице, зашел в дом и встретил настоящую, живую женщину из другого столетия. Она будто олицетворяла всех матерей Италии того времени.
На мгновение время для меня остановилось; всем своим существом я уловила ощущение той эпохи. И мне стоило больших усилий оторвать взгляд от полотна и вспомнить, где и при каких обстоятельствах я нахожусь. В этот момент я поняла Ролло и тех, кто помешан на произведениях искусства.
– О Боже, – прошептала я, – вот он, настоящий шедевр. – Сердце мое успокоилось и забилось в обычном ритме.
Я поймала себя на мысли, что попала в куда более затруднительную ситуацию, чем думала раньше. Я вдруг вспомнила, что мне нужно завернуть картину обратно и быстро уходить отсюда. Только я завязала последний узелок, как позвонил Джереми.
– Нашла, – выдохнула я, – переходим к части… – Я напрочь забыла о реальных обстоятельствах.
– Шестой, бестолковая, – закончил мою фразу Джереми. – Уноси ноги. Немедленно. Компаньон Ролло обналичивает фишки. Ролло перестало везти, и он посматривает на выход.
– Да, уже иду, – откликнулась я.
И, черт возьми, я бы тут же убежала, если бы не горничная.
Торопливо и едва слышно постучав, она вставила ключ в дверь. Все, что я могла сделать, – это нырнуть под кровать. Конечно, не самое лучшее место, где хотелось бы находиться, – здесь было полно пыли, и я чуть не задохнулась.
По крайней мере я додумалась отключить телефон, чтобы его пронзительный звон не выдал меня. Горничная неторопливо начала прибирать постель, что было абсолютно лишним. Я всегда считала эти действия ненужными, хотя некоторым, наверное, нравился сам факт того, что кто-то прибирает или делает вид, что прибирает в их комнате.