Повисла пауза, Доменико вновь ждал чего-то. Джереми проглотил последнюю дольку груши, но, видимо, не знал, что сказать. Я решила, что без моей помощи им не обойтись, и взяла инициативу в свои руки. Вспомнив все известные мне итальянские слова и надеясь, что смогу составить более или менее понятные предложения, я смело и уверенно заговорила:
– Расскажите, каким был Тони?
Предложение я, видимо, построила неправильно, потому что Доменико озадаченно посмотрел на меня и сказал:
– Музыка.
Девочка спасла положение. Она подошла к нам с подносом, на котором стояли три чашки черного кофе и небольшая розетка с сахаром. Доменико что-то сказал ей, она поставила поднос на стол и убежала обратно в дом. Доменико взял бутылку бренди и капнул несколько капель в свою чашку, затем посмотрел на нас, как бы спрашивая, хотим ли мы того же самого. Мы не отказались. Так мы и сидели, попивая кофе в полной тишине, которая для нас стала уже привычной и нисколько не угнетающей.
Несколько минут спустя девочка вновь появилась на лужайке. Она несла что-то в руках нежно, словно ребенка. Она вручила это Доменико, который, в свою очередь, передал Джереми. Оказалось, что это мандолина.
– Это твоего отца, – отчетливо произнес Доменико.
Жестами Доменико дал понять Джереми, чтобы тот что-нибудь сыграл.
– Ну, давай, – ободряюще сказала я.
Сначала сбивчиво, потом все более уверенно Джереми начал наигрывать какую-то мелодию. Мандолина издавала красивый высокий звук, будто тоненький голосок ребенка. Где-то к середине песни мне показалось, что я узнала мелодию, и вскоре меня осенило. Ах, как мне хотелось засмеяться в полный голос! Но я умудрилась сдержаться и лишь широко улыбнулась. Я узнала знаменитую мелодию «Биттлз» «Норвежский лес».
– Это единственное, что пришло мне в голову, – сказал Джереми позже, когда мы уже ехали в машине. – Сначала я вообще не мог представить, что бы такое мне сыграть.
– А по-моему, ему понравилось. – Я посмотрела на мандолину, которая лежала на заднем сиденье.
Доменико настоял, чтобы мы взяли ее с собой, потому что она принадлежала отцу Джереми. Джереми едва выговорил слова благодарности, и, попрощавшись, мы пошли прочь с лужайки. Все-таки Джереми повернулся еще раз посмотреть на деда, а тот помахал ему вслед с привычной для итальянцев энергичностью.
После того как мы отъехали, Джереми моргнул несколько раз, будто пытался отогнать нахлынувшие на него чувства, и оглянулся на меня, боясь, что я заметила несвойственные ему эмоции. Я притворилась, что ищу в своей сумке карту местности, и не подняла головы, пока он не заговорил нормальным голосом: