Улица, на которой жила двоюродная бабушка Дороти была узкой, а потому казалась зловещей и мрачной, однако бросалось в глаза и то, что люди здесь жили богатые. Мы остановились перед длинным темным домом, окруженным чугунным забором с острыми пиками. На парадной двери было окно, зарешеченное таким же чугунным литьем. Тяжелые двери открыл старый, облаченный в форму привратник, всем своим видом показывающий, что работает он здесь давно и собирается продолжать в том же духе неторопливо исполнять свои обязанности до скончания времен.
Лифтер, тоже ложилой и тоже в синей униформе с золотыми аксельбантами, закрыл тяжелые решетчатые двери лифта, и механизм со скрежетом заработал. Ролло просто стоял и смотрел в одну точку с покорным видом, пока мы не прибыли и лифт не остановился с толчком. Ролло проводил меня до квартиры в самом конце коридора, вошел первым, а я следом за ним.
Двоюродная бабушка Дороти царственно восседала в гостиной в кресле с высокой спинкой и широкими подлокотниками, обитом темно-коричневой кожей и прошитом золотой нитью. Кресло это походило скорее на трон. Вся мебель: еще три кресла, два крохотных диванчика и несколько столов разного калибра, на которых навалено было невероятное количество антикварных безделушек, – стояла хаотично в огромной комнате. Тяжелые занавески были опущены, отчего комната выглядела мрачновато. Стены тоже украшали обои каких-то бессолнечных оттенков коричневого, бежевого и горчично-желтого.
Рука бабушки Дороти слегка дрожала, когда она указала мне на кресло напротив нее. Кресло было обито, но оказалось не по-божески жестким и стояло особняком, никакого столика рядом, куда я могла бы положить свою сумочку и плащ, которые, кстати, никто не забрал на входе. Вскоре появилась древняя женщина, очевидно, прислуга. Она прошаркала ко мне и бесцеремонно схватила плащ с подлокотника, куда я его повесила за неимением лучших вариантов, после чего ушла в другую комнату. Эта особа была из той породы слуг, которые даже не пытаются скрывать своей неприязни.
– Девочка моя, – прочирикала двоюродная бабушка Дороти высоким голосом, словно с маленькой разговаривала. У нее не было акцента, лишь легкий американский назальный выговор. – А как ты себя чувствуешь сегодня? Ну и ладненько. А как тебе Лондон? Ну и славненько.
– Чем могу помочь? – вежливо спросила я.
Она рассмеялась, точно колокольчики зазвенели.
– Ну что ты, девочка, это мы можем тебе помочь. Я так ужасно себя чувствую из-за своего несносного поведения при нашей последней встрече. Но я старая женщина и быстро устаю, так что ты уж прости меня. Какая ты у нас красавица. Надеюсь, тебя никогда не посетят те немочи, которыми я так страдаю. Ах, дитя мое, оставайся всегда молодой и здоровой.