– Заходи. – Чмокнув гостью в щеку, он провел ее в дом. – Выпьешь что-нибудь?
При виде Патриции женщина замедлила шаги и вопросительно посмотрела на Майлза.
– А, это Патриция Шандо, – небрежно махнул рукой тот. – О ней недавно писали в скандальной хронике. – А это Элисон Рейнолдс. – Он повернулся к Патриции. – Думаю, ты ее уже видела однажды – в ресторане. – Он с удовлетворением отметил, как вспыхнули щеки его бывшей невесты, обнял Элисон за талию и удалился с ней в гостиную.
Когда они спустя некоторое время отправились вместе на балет, Патриции не было в доме, и Майлз решил, что ему удалось основательно насолить ей. Однако во время спектакля от этого маленького триумфа не осталось и следа. Это ведь по просьбе Патриции он приобрел дорогие билеты в ложу, и это она должна была сейчас сидеть рядом.
Элисон почувствовала на себе его взгляд и с улыбкой повернулась к нему, прижавшись ногой к его ноге. Эта вкрадчивая агрессия вкупе с самоуверенной искушенностью в глазах вызвали у Майлза мгновенное отвращение. Невозможно было не сравнивать ее с Патрицией – такой чистой и свежей, невинной – и невероятно упрямой.
Он злился на себя самого. Она жестоко отомстила ему за ошибки, существовавшие только в ее воображении, и отняла у него возможность объясниться, спасти их любовь. Будь он проклят, если позволит себе великодушие!
После балета они с Элисон отужинали в ночном клубе. Его спутница без конца щебетала что-то о добрых старых временах, когда им было так хорошо вместе. С тем же успехом она могла бы пересказывать сюжет какого-нибудь второсортного любовного романа или фильма...
Майлз лишний раз убедился, что полноценная жизнь началась для него только с появлением Патриции. Он полюбил ее всем сердцем, но его останавливала юность девушки и почти монашеское воспитание, которое она получила. Подыгрывая миссис Шандо, так старательно оберегавшей невинность внучки, он проглядел в своей избраннице зрелую женщину, жаждущую любви.
Разумеется, обретя ее во второй раз, он не повторил прежней ошибки. Но было уже слишком поздно. Патриция прошла через его жизнь в трех разных ипостасях. Сначала как дитя, потом как наивная доверчивая девушка, в которую он влюбился без памяти, и наконец как великолепная, неотразимая парижанка, преуспевшая в искусстве лжи и обольщения. Это походило на перелистывание книги, где на каждой странице рождался какой-то новый образ.
– Э-эй! О чем призадумался? – раздался рядом мелодичный голос Элисон.
– Прости. Никак не могу забыть о балете, – солгал он. – Как тебе понравилась новая прима?