Ощущение, что под тобой движется живое существо, было поразительным, необычным. Поначалу ей даже доставляло удовольствие чувствовать ровный мерный ход сильного животного, ощущать исходившее от него тепло, похлопывать его по грубой шерсти. Однако положение в дамском седле, в котором приходилось ей скакать как женщине, оказалось довольно-таки неестественным, возможно, оттого, что у Джеммы было мало опыта, и, когда у нее немного погодя затекли ноги, она испугалась, что из-за полного их онемения может свалиться вниз с лошади. Икры и бедра были судорожно сжаты, спина одеревенела, поэтому она все время ерзала в седле, стараясь в то же время не потерять равновесие.
Если бы она упала с лошади, то поставила бы капитана перед выбором: либо мчаться дальше на поиски сестры, либо задержаться в пути, чтобы позаботиться о глупой женщине, которой, несмотря на все уговоры, пришла в голову блажь ехать вместе с ним.
Сердился ли он на нее? Пока они мчались рысью или галопом, разговаривать было невозможно, к тому же Мэтью не отрывал взгляда от дороги, и Джемма не осмеливалась его отвлекать.
Грум ехал позади и тоже хранил молчание, поэтому тишину нарушал лишь топот лошадиных копыт. Иногда до их слуха долетало уханье филина, потом где-то рядом запел соловей, невидимый в темноте, его песня была пронизана щемящим чувством печали. Постепенно мыслями Джеммы завладела Кларисса. Она поехала с капитаном ради ее спасения, поставив себя на место пропавшей девушки. Одному Богу известно, что с ней случилось. Джемме страшно было об этом подумать.
К тому времени, когда зашла луна и все вокруг окутала непроницаемая тьма, лошади стали выбиваться из сил. Всадники не жалели ни себя, ни лошадей, их подстегивало нетерпение и настойчивость Мэтью. Но в глубине души Джемма не могла не отдать ему должное, ведь каждая минута была дорога.
Они ехали по незнакомой местности, совершенно пустынной, без всякой надежды найти гостиницу и отдохнуть несколько часов. Джемма вспомнила свое возвращение из Брайтона, когда ее не интересовала гостиница. Однако кучер, правивший экипажем, знал все их наперечет.
— Я ездил по этой дороге несколько лет назад, — донесся из темноты голос Мэтью. Впереди Джеммы маячил лишь его силуэт на большой черной лошади. — По моим расчетам, мы уже должны были подъехать к деревне, но сейчас слишком темно, чтобы продолжать путь.
Он натянул поводья, и уставшее животное опустило голову и захрапело.
— Тебе известна эта дорога? — спросил Мэтью грума.
— Нет, сэр, — ответил конюх. — Я родился и вырос в Лондоне, сэр. Кроме того, мне кажется, что моя лошадь захромала. Может быть, она потеряла подкову.