Она вздрогнула.
— Нет, у меня не так. Для меня опасность находится за этой гранью. Часто все застилает туман, и непонятно, с какой стороны благополучие, а с какой опасность.
— Но всегда ли нам хочется благополучия?
— Ах вот что… — Она вздохнула, наконец поняв причину своего смятения. — Нет, не всегда. Кажется ненормальным не желать благополучия, но именно на этой грани все и происходит. Это место, где все меняется — и решение, и поступок, и созидание. Это рождение и смерть. Впрочем, разве не каждый из нас живет на грани?
— Вероятно, мудрые люди стараются избегать этого.
— Значит, я не такая умная, — прошептала она.
— Как и я. Вот только не думаю, что это надо воспринимать столь трагически, человек может находиться на грани, даже живя в комнате и изучая звезды, как Галилей.
Дженива повернулась к нему, удивленная этим разговором и особенно тем, что маркиз понял ее тревожные мысли, непонятные ей самой.
— Да, может. В какую-то минуту меня испугало, что мне снова придется путешествовать или умереть.
— Одной комнаты и идеи будет вполне достаточно для спокойной жизни. Слава Богу, наконец-то все уходят, — сказал он и, взяв корзину, повел ее в другой конец сада.
— Для вас? — спросила она.
— Я вынужден идти по лезвию ножа через множество комнат — такова моя участь. Должен признаться, что часто я получаю удовольствие от опасности.
— Я тоже. Я получала удовольствие от своего образа жизни, несмотря на лишения, войны, и моя теперешняя жизнь кажется мне скучной.
— В самом деле? — недоверчиво спросил маркиз, и она рассмеялась.
— Признаюсь, к последним нескольким дням это не относится.
— Вот и прекрасно. Кроме всего прочего, я не хотел бы показаться вам скучным.
— Мне надо найти этот край, — задумчиво сказала Дженива не столько ему, сколько себе, — чтобы делать что-то полезное и видеть ощутимые результаты.
— Изумительная логика. — Сейчас в этих словах не было язвительности.
— А вы?
— Дженива, милая, я прихотливое и изворотливое существо, совершенно неспособное приносить пользу.
— Розмарин! — воскликнул кто-то в темноте. Затрещала ветка.
— А, розмарин. — Маркиз ускорил шаги. — Посвящен Венере и славится тем, что приумножает мужскую силу, — этим и полезен.
Он не стал продолжать разговор, и Дженива этому даже обрадовалась, у нее и так будет над чем поразмышлять на досуге.
— Рождество теряет большую часть своей святости, если смотреть на него вашими глазами, — заметила она.
— Так оно и есть. Рождение Христа произошло в разгар римских сатурналий, во время нечестивых празднеств и пиров. Добавьте северные святки, праздник света, и скажите, что мы умеем делать, кроме как буйствовать? Родгар, должно быть, помешался на этих играх.