Нет, если суждено случиться самому худшему, они с Джеанной должны быть готовы бежать, и бежать вместе. Это вполне возможно. Монастырь не охраняется. Единственное, что удерживает их здесь, — запертые двери.
Алина встала, подошла к двери и, к своему разочарованию, поняла, что и запертые двери могут стать серьезной преградой на пути к свободе. В их комнате, к примеру, дверь была тяжелая, дубовая, обитая железными полосами, и замок тоже был железный, надежный. Алине показалось странным, что в мирной обители так заботились о неприступности келий, но, верно, эти комнаты часто использовались для содержания узников.
Уинифрид, поникшая и жалкая, сидела на скамье и глядела в одну точку; Алина расхаживала по келье, не в силах усидеть на месте. Все-таки лучше спокойно подождать до завтра, решила она, наконец. Любая попытка к бегству будет расценена как неповиновение приказу короля.
Ах, как мало она знала о подобных вещах!
Ей нужно, непременно нужно посоветоваться с Джеанной!
В колыбели заворочалась Доната, и Уинифрид взяла ее на руки, довольная, что ей нашлось какое-то занятие. Девочка огляделась вокруг и принялась сосать кулачок.
— Она вот-вот захочет есть, — сказала Уинифрид. — Я перепеленаю ее.
Гут Алину осенило. Она схватила иголку с ниткой и детское одеяльце и быстрыми стежками вышила по краю: «Что ты хочешь делать?», добавив несколько простеньких узоров для маскировки. Джеанна, конечно же, заметит свежую вышивку и прочтет послание.
Завернув переодетую Донату в одеяльце и убедившись, что вышитый край заметен, она подошла к двери. На зов подоспела улыбающаяся монашка, взяла из рук Алины девочку и, воркуя над нею, унесла к Джеанне.
Приветливость монашки несколько ободрила Алину, но теперь ей было еще более странно, почему их с Джеанной держат под замком в разных комнатах. Что могло это значить, и имело ли это какое-нибудь отношение к пресловутому завтрашнему слушанию дела в королевском суде?
Обратно Донату должны были принести не скоро; Джеанна, разумеется, задержит ее у себя насколько возможно. Алина села и занялась настоящим вышиванием. Мысль ее блуждала, и потому иголка поминутно делала неверные стежки; к тому же высокое узкое оконце пропускало недостаточно света для столь тонкой работы. Жаль, она не взяла с собою прялку, ведь прясть можно и в полной темноте…
Вдруг ей пришла в голову неприятная мысль: у Джеанны скорей всего нет ни иглы, ни нитки: Как же она ответит?
Уинифрид легла и немедленно уснула. Алина могла лишь позавидовать подобной безмятежности.
Джеанна сразу же заметила вышивку, но села кормить Донату, как ни в чем не бывало: монахиня, улыбчивая женщина средних лет, все никак не уходила, пожирая глазами младенца. Еще одна несчастная, которая тяготится избранной стезей? Глядя на нее, Джеанна решила, что Рауль прав, каковы бы ни были его побуждения. Если Алина хочет выйти замуж и иметь детей, лучше ей понять это до того, как она приговорит себя к вечному целомудрию.