Людские верования случайны, и изменить их трудно.
Кто-то верит, что Джеанна убила своего ребенка…
Галеран глубоко вздохнул и пошел обратно в башню. У ступеней он увидел Рауля и по его виду сразу же понял, что его друг уже воспользовался баней.
— Ты, как я вижу, наконец-то снял доспехи, — заметил Рауль.
— Поверишь ли, нянюшка, я давно уж избавился бы от них, если б было кому напомнить мне, что я до сих пор в доспехах. Они стали моей второй кожей.
— А я-то думал, ты наложил на себя епитимью.
— За какие же грехи я должен истязать себя?
— Я не сказал, что должен. Слушай, твой родитель велел мне оставаться при тебе безотлучно, чтобы помешать убить жену. Он сам намерен вернуться в лагерь. Желает эту ночь провести в своем шатре. Хочешь, сыграем в шахматы?
— Нет. Я собираюсь вымыться.
Рауль насмешливо улыбнулся.
— Да, не помешало бы.
— И мыть меня будет моя жена.
— Ого!
Галеран грозно взглянул на друга, и тот немедленно принял невинный вид.
— В таком случае, можешь дать мне слово, что не утопишь ее?
— Даю. Иди, знакомься со здешними девушками. Уверен, хоть одна из них непременно придется тебе по вкусу. Только не трогай женщин Джеанны.
— Она бережет их честь? — И Рауль в комическом испуге закрылся ладонями. — Все, все, не убивай меня. Прошу прощения.
— Джеанна — моя жена, и будь любезен относиться к ней с уважением. Со всем должным уважением.
Рауль скорчил гримасу.
— Галеран, пусть моя жизнь в опасности, но я все-таки скажу. Ты не можешь просто закрыть глаза на то, что произошло. Даже те, кто восхищается Джеанной и превозносит ее, уверены, что она должна понести какое-то наказание.
— Да чего же они ждут, ради тернового венца господа нашего? Чтобы я привязал ее к столбу во дворе замка и отхлестал бичом?
— Хорошая порка многое прояснила бы, — пожал плечами Рауль. — Потом, если ты избавишься от выродка…
Галеран молча прошел мимо него и стал подниматься по лестнице в башню.
Одному господу известно, какая часть его души жаждала порки для Джеанны так же сильно, как жаждали стать ее свидетелями обитатели замка, его братья Уилл с Гилбертом. Похоже, по всей Нортумбрии с нетерпением прислушивались, когда же наконец из Хейвуда донесутся вопли Джеанны.
Но этого сделать он не мог.
Не мог — ни сейчас, ни после.
И, как бы этого ни хотелось всем остальным, он не мог даже представить, как будет вырывать из рук Джеанны ее дитя.
Дойдя до двери в зал, Галеран вдруг подумал, что до сих пор не знает, мальчик это или девочка.
Он вошел в зал, огляделся по сторонам; ничто не изменилось за прошедшие годы, наступал обычный вечер, каких в его жизни были сотни. Две служанки сидели под окном, пряли и оживленно сплетничали о чем-то. При появлении Галерана они стрельнули глазами в его сторону и заговорили тише. Слуги споро расставляли большие столы для вечерней трапезы; за один из столов сели два стражника и принялись играть в кости. Все, кто находился в зале, бросали на Галерана быстрые взгляды, чтобы затем с удвоенным усердием заняться своими делами.