Казалось, стихи предсказывали гибель английской культуры. Мадлен искренне горевала по той, потерянной Англии. Вместе с ней во мгле истории сгинули и ее собственные надежды на счастье. Между ней и Эмери де Гайяром стеной стояла его приверженность прошлому, а она не находила в себе сил покориться велению судьбы.
Слезы струились по ее щекам. Когда-нибудь, думала Мадлен, она станет старой и дряхлой, и все это покажется ей детскими причудами. Но теперь это ранило, как жгучее снадобье, которое она вылила на рану Эмери де Гайяра.
Глубокой ночью Мадлен внезапно проснулась. Дороти трясла ее за плечо. Было почти совсем темно – молодая луна давала мало света.
– Тут человек пришел, сказал, король хочет поговорить с вами.
Мадлен стряхнула с себя остатки сна и быстро накинула платье. Что затеял Вильгельм на этот раз?
– Он ждет меня в своей комнате?
– Нет. В конюшне.
– В конюшне? Почему? – нахмурилась Мадлен.
– Откуда мне знать? – проворчала служанка. – Рыцарь велел разбудить вас и отправить поговорить с королем в конюшне.
«Лошади! – мелькнула неясная мысль. – Неужели напала какая-то страшная болезнь?»
Но король не стал бы заниматься такими делами. Вспомнилось злосчастное нападение Одо. Мог ли кто-нибудь еще решиться на это?
– Что за рыцарь? – спросила она.
– Я не знаю его имени, но это точно один из них. – Дороти почувствовала сомнения Мадлен. – Я пойду с вами, миледи. Но поспешим! Если это король, нельзя заставлять его ждать.
Они выскользнули через боковую дверь. При слабом освещении в сером предрассветном сумраке все во дворе выглядело незнакомым. Когда глаза приспособились к полутьме, она увидела очертания спящего человека. Очевидно, кто-то предпочел двор тесному углу в зале. Девушка направилась к конюшне, осторожно ступая. Тишину прерывали только тихие голоса караульных на земляном валу да крики ночных животных.
Хотя ночь была теплой, Мадлен, только что вырванная из жарких объятий сна, продрогла. Всем существом она улавливала тревогу, свойственную этому глухому часу ночи, когда по земле блуждают духи. Ее мучило предчувствие, что должно случиться что-то неприятное. Успокаивало лишь то, что сзади, спотыкаясь, брела Дороти.
В длинном здании конюшни фыркали и мягко переступали ногами лошади. Мадлен услышала голоса и увидела тусклый свет фонаря. Девушка повернулась к Дороти.
– Думаю, все в порядке, – прошептала она. – Но король, наверное, хочет поговорить со мной наедине. Оставайся здесь.
Широкие двери были открыты, и Мадлен медленно вошла. Фонарь висел в дальнем стойле и довольно низко, так что она не видела ничего – свет бил ей в глаза. Голоса слышались оттуда. Тихое перешептывание двух людей.