– Не говори… – отозвался Рафаэль. – А ведь и их хватило на целый год рассказов Сплинтеру!
– Но почему же молчит датчик? – озабоченно спросил Донателло. – Ведь драконы – теплокровные, это мы знаем определенно.
– Все это просто доказывает, что впереди – ловушка! – воскликнул Лео.
– Не понятно тогда, зачем мы в нее все послушно идем? Да еще за собой ведем безоружных людей! – Рафаэль придержал шаг.
– Как ни глупо звучит, но это называется – героизм. Мы просто не можем уйти, не попытавшись спасти людей, попавших в беду. Или во всяком случае убедиться, что они в этом больше не нуждаются! – Донателло как всегда был самый рассудительный.
– И в то же время сами почти уверены, что ничем никому не можем помочь! – сказал Лео. – И что идем на верную смерть!
– И тем не менее, ребята, идти все-таки придется, – подвел черту Микеланджело.
Всем страшно было идти вперед. Но задержаться и спрятаться было еще страшнее – никто бы не отважился в такую минуту остаться один в этих жутких проходах.
Вдруг послышался громкий вздох ужаса: черепашки вышли в огромный зал, или пещеру. Размеры ее были настолько велики, что позволили вместить здесь всех обитателей колонии вместе взятых, несколько тысяч яиц около метра в диаметре, и при этом посредине оставалась еще большая свободная площадка, огороженная красными металлическими поручнями.
Все колонисты действительно были здесь. Но при виде их даже самый мужественный человек потерял бы самообладание.
ГЛАВА 9. МУЧИТЕЛЬНАЯ СМЕРТЬ
С первого взгляда даже нельзя было сказать, живы люди или мертвы: разобрать что-нибудь определенное в таком месиве было попросту невозможно.
Повсюду большими потеками и тонкими сосульками свешивалась вонючая полупрозрачная слизь, оплетая, склеивая тела людей в одну бесформенную чудовищную массу. Все они располагались вертикально. Некоторые были видны в клейкой массе почти наполовину, у других торчали только кисть руки, либо нога. Лица одних были спокойные, как у спящих людей. Другие замерли с гримасой страдания и отчаяния.
Через полупрозрачную слизь лица тех и других имели мертвенно-бледный оттенок.
В некоторых местах слизь была настолько стара, что успела полностью высохнуть и осыпалась трухой, чем-то напоминавшей сигаретный пепел.
В других местах она еще блестела, была клейкой и вязкой, способной принять новые жертвы.
– О, Боже! Что это? – простонала Тина.
Десантники сгрудились в зале.
Куда ни глянь, крепились целые грозди отвратительных кожистых яиц. Четырехлепестковые зевы на их верхушках были покрыты гниловатой слизью.
Воздух был спертый и сырой, невыносимо воняло слизью.