Через полчаса коляска проехала между высоких колонн. Вверху колонны соединялись изогнутой кованой решеткой с замысловатым узором. По решетке шли слова «Шедоуз Нуар», выполненные витиеватыми буквами. Извилистая тенистая дорожка, освещенная лунным светом, пробивающимся сквозь могучие ветви дубов, вела к дому, а вокруг, насколько мог видеть глаз, простиралась равнина, залитая серебристым светом.
Линн хотела помолиться, но не могла придумать подходящей молитвы. «Прошу тебя, Господи, – просила она про себя, – помоги мне выпутаться из этого. Умоляю тебя! Папе необходима наша помощь, и если нас сейчас разоблачат…» И снова на глаза навернулись слезы. Она заморгала, стараясь прогнать их, но ничего не вышло. Одна слезинка выкатилась из уголка глаза, и Линн поспешно смахнула со щеки предательскую влагу.
Коляска свернула, показался дом. Линн уставилась на здание, зачарованная открывшимся видом. Особняк был величественным, самым солидным и элегантным сооружением из всех, что ей доводилось видеть. В Натчезе ему не было конкурентов.
Это был двухэтажный особняк со слуховыми окнами в скошенной, крытой шифером крыше. Выкрашенный белой краской, он стоял на поросшем густой, сочной травой холме, отчего становился похожим не бесценную жемчужину, покоящуюся на зеленом бархате. Здание окружали белые коринфские колонны, по восемь с каждой стороны. На первом этаже располагалась широкая галерея. Другая галерея обвивала особняк по второму этажу, колонны здесь соединялись коваными перилами, также выкрашенными в белый цвет.
Входная дверь была очень широкой. И дверь, и окна венчали веерообразные окошки, в которых отражался свет факелов, освещающих подъезд к дому. Первый этаж украшали восемь, высотою до потолка, окон, по четыре с каждой стороны входа. Линн посмотрела на второй этаж и заметила, что он точная копия первого. Изумрудно-зеленого цвета ставни закрывали каждое окно. Кирпичные ступени в форме развернутого веера вели в галерею первого этажа.
Вдоль фасада дома росли густые кусты азалий и даже сейчас, когда большинство цветов закрыли на ночь свои бутоны, было совершенно очевидно, что днем они поражали воображение буйством ярких красок.
Коляска подъехала ближе к дому, и Линн почувствовала, что сердце вот-вот выскочит из груди. Пальцы вцепились в вышитую бисером сумочку, лежащую на коленях. Извозчик натянул вожжи, крикнул лошади, и коляска остановилась перед дорожкой, ведущей к входной двери.
Взгляд Линн метался между Трейсом и домом. Что делать?
– Подожди здесь, – сказал Трейс извозчику, выбрался из кабриолета и протянул Линн руку, чтобы помочь выйти.