Через четыре месяца Кристин овладела стенографией, и ее карандаш легко летал по бумаге, не отставая от стремительного потока слов управляющего, когда он диктовал ей свои доклады или обширную корреспонденцию. Выполняя обязанности его личного секретаря, Кристин была посвящена в секретную переписку с главной конторой Компании. Она знала также содержание информационных бюллетеней, которыми обменивались управляющие шахтами. Молодая женщина начинала постигать сложную механику управления угольным производством. Ее дни были заполнены работой.
С появлением новых интересов чувство одиночества понемногу теряло свою остроту. В выходные дни, когда Кристин была свободна, ей иногда вспоминалось пережитое с Беннетом, но она гнала прочь эти воспоминания. Обида и оскорбление, которые он ей нанес, забывались за работой. Ей даже стала нравиться тишина Айвенго.
Теперь Кристин сильно отличалась от молодой девушки, покинувшей некогда поселок: прежняя Кристин стремилась к яркой, праздничной жизни и к новым впечатлениям; теперь она упорным трудом прокладывала себе дорогу к независимости. Кристин бессознательно связывала перемены в себе с Селденом. Помимо их воли, между ними протянулась тонкая нить отношений, более сложных, чем обычные деловые отношения между начальником и подчиненной. Она объясняла это себе все возрастающим уважением к нему, как к ее руководителю. Однако близость между людьми возникает почти незаметно. Едва ли можно уловить момент, когда она появляется и сказать: «Это начало!»
Временами, забывая, что Селден является также высшей властью в поселке, Кристин, присутствовавшая при разборе им личных дел, содрогалась от его жестокости. Она возмущалась его неумолимостью и бесстрастной холодностью по отношению к людям. Казалось, он рассматривал рабочих не как живые, мыслящие существа, а как механизмы, приспособленные к добыче угля. Не имея повода обвинить своего начальника в несправедливости, она не могла в то же время найти в нем ни снисходительности, ни желания понять человеческие слабости.
Однажды утром, когда Кристин сидела за своим письменным столом напротив Селдена, в кабинет вошел кассир Холл с кипой бумаг в руках.
– Неприятности, сэр, – сказал он.
– В чем дело? – спросил Селден, быстро повернувшись к нему.
Холл разложил бумаги на столе Селдена.
– Это чеки Эноха Симона – на двадцать долларов больше, чем ему полагается. Он не предъявлял их в нашей лавке.
Селден взял одну из карточек. Она представляла собой четырехугольный кусок картона с пробитыми на нем купонами, на которых значилось: «5 центов», «10 центов» и «25 центов». В центре карточки и на каждом купоне стоял номер серии. Такие чеки Компания выдавала рабочим до дня зарплаты для получения товара в продовольственной лавке. На каждом чеке была подпись управляющего и фамилия рабочего, которому дали чек. От получки до получки чеки служили своего рода ходячей монетой в шахтерских поселках. Перед днем выдачи жалованья лавка предъявляла чеки в контору, где их сортировали и подсчитывали. По ним контора вычитала деньги за взятый товар и окончательно рассчитывалась с рабочими.