– Догадываюсь, что вы виделись с Милошем Алански вчера вечером, – заметил Лаурентис.
– Да, действительно, мы встречались в баре, немного выпили. Бедняга ошеломлен и опустошен этой новостью... Кстати, я знаю, капитан, о вашей беседе е ним. Милош упомянул о том, что вы нашли его пикап.
– Да, он был брошен довольно далеко от места... С него сняли все вплоть до рамы, – объяснил Лаурентис.
– Его украли?
– Должно быть, так, хотя я не могу себе представить, кому нужен видавший виды «додж».
– Милошу действительно не везет, – вздохнула Джильберта. – Это четвертая машина, которую у него крадут. Он потому и купил этот «додж», что был уверен, такое страшилище никогда не украдут. Есть ли какие-нибудь новые сведения по поводу... Джулса?
– Никакой информации, старой или новой. Если в ближайшее время так ничего и не появится, его смерть будет зарегистрирована как самоубийство.
– Но это неправда! – запротестовала Джильберта, в то время как внутренний голос предостерегал: «Ты, чертова дура, пусть будет так! Если это самоубийство, то невозможно будет впутать в него тебя».
– Не мне решать. У комиссара внезапно появилось желание закрыть это дело. Я подозреваю, ЦРУ оказывает давление на департамент. Вы ведь сами говорили, что Марстон был их агентом, не так ли? – спросил Лаурентис.
– Да, но это было много лет назад.
– Разве вы не знаете, что старых работников ЦРУ никогда не забывают? Они никогда не исчезают из поля зрения ЦРУ в отличие от старых солдат. Это все равно как окреститься католиком: никогда по-настоящему не сможешь отречься от своей веры.
Она вдруг вспомнила слова Джулса: «Никто не прекращает службу в агентстве...»
– Вы думаете, что ЦРУ могло иметь какое-то отношение к его смерти? – спросила Джильберта.
– Вы почти угадали... Но вернемся к цели моего звонка. Когда мистер Алански сказал, что, возможно, вы сегодня не уедете, я рассудил следующим образом: поскольку прощальная церемония состоится завтра, вы также останетесь здесь на ночь.
– Это же элементарно, мой дорогой Ватсон! – вырвалось у Джильберты.
Джордж рассмеялся.
– И поскольку я тоже пойду на панихиду, не захотите ли вы, чтобы я за вами зашел и мы смогли поехать вместе? – объяснил он.
– Вы пойдете?
– Просто посмотреть на присутствующих, кто придет засвидетельствовать свое почтение, – объяснил капитан.
– Большинство из них не особенно будут горевать, – заметила Джильберта.
– Тем более надо взглянуть на них, вы понимаете, что я этим хочу сказать?
– Очень хорошо понимаю, – ответила Джильберта.
– Как насчет моего предложения? Зайти мне за вами?