Чума возьми этого маркиза. Мало того, что он пробрался в ее сны, так теперь он незваным является и в ее дневные мысли, когда пожелает. Это никуда не годится. Она взрослая двадцатипятилетняя женщина, а не глупая девчонка, склонная к романтическим фантазиям. Кроме того, у нее есть заботы поважнее, чем тревожиться о человеке, который не может относиться к ней иначе, чем с презрением, и которого она сама должна бы считать недостойным даже и своего презрения. Все, достаточно. Отныне маркизу в ее мысли вход заказан!
И Констанс стала думать о том, как же странно вновь оказаться в Лэндфорд-Парке.
Прожив почти десять лет в Лондоне со своей теткой по матери, тетей Софи, она совершенно забыла, как это – просыпаться и вдыхать свежий, чистый деревенский воздух. Она так привыкла к смогу, который вечно окутывал столицу, что почти перестала замечать его. Привыкла она и к грохоту карет по булыжной мостовой, к хриплым выкрикам уличных торговцев и вообще шуму большого города. Хотя она жила в Лэндфорд-Парке вот уже третий месяц, а все равно, слушая эту тишину, не уставала удивляться покою, царившему в этом уголке северного Сомерсета.
Она поуютнее устроилась в теплой постели, наслаждаясь благословенным покоем. Ей слишком хорошо было известно, что после того, как она спустится в столовую к завтраку, ни мира, ни покоя ей уже не видать.
Констанс вздохнула. Ну кто бы мог подумать, что внезапный брак тети Софи с этим полковником произведет переворот в ее, Констанс, существовании, которое до того было таким, что лучше и желать нельзя? Ведь она, в конце концов, привыкла к независимости, которой наслаждалась под необременительным надзором тети Софи. Разумеется, ничто не мешало ей продолжать жить также и дальше. Благодаря изрядному состоянию, оставшемуся ей от матушки, она не зависела от щедрости – или отсутствия таковой – отца. Она была совершенно свободна. И могла устраивать свою жизнь так, как ей заблагорассудится.
Она могла даже и остаться с тетей Софи, которая заверила ее, что всегда будет ей рада. Констанс, однако, сочла за благо не нарушать семейную идиллию молодоженов, кроме того, прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как она видела в последний раз место, где родилась.
И она решила вернуться в Лэндфорд-Парк. Почему? Ее не связывали с этим обширным елизаветинским поместьем счастливые воспоминания детства. Мать ее так и не смогла родить графу наследника, и потому отец не питал теплых чувств к своему единственному ребенку женского пола. В те редкие минуты, когда он снисходил до того, чтобы вспомнить, что у него вообще есть дочь, он обыкновенно делал замечания – привлекая общее внимание к изъянам ее внешности, манер и воспитания. Она без всяких сожалений покинула дом, в котором жила с рождения, и отца, который был столь же скуп на чувства, сколь и на деньги. По правде говоря, за все время ее пятнадцатилетнего отсутствия она ни разу не оглянулась назад. И уж тем более не думала, что когда-нибудь снова переступит порог дома отца. Однако же она здесь, хотя вполне могла бы поселиться в месте поприятнее и повеселее. Собственно говоря, любое место было бы и приятнее, и веселее. Почему же она согласилась приехать сюда?