Вонзив шпоры в бока своего гнедого, он объехал карету и спешился у противоположной дверцы.
Констанс, которая на протяжении всего этого отнюдь не дружелюбного разговора, лежала неподвижно в углу кареты, как раз в последние мгновения начала испытывать определенные трудности. Никогда прежде не пробовавшая крепких напитков, она на своей шкуре начала испытывать во всей полноте эффект, отнюдь не полезный для здоровья, который оказывает «напиток, достойный джентльмена». Тем более что в ее желудок за последние двадцать четыре часа попало только несколько печений да стакан молока.
Гравий захрустел под сапогами Синклера, напомнив ей самым немилосердным образом, что все теперь зависит от нее и от того, сумеет ли она убедительно изобразить пьяного лорда. Усилием воли она заставила свою кошмарно отяжелевшую голову перестать кружиться, после чего постаралась расслабиться и, не обращая внимания на боль в желудке, лежать совершенно неподвижно, хотя у нее как назло страшно зачесалась левая лодыжка. Она сосредоточенно вдыхала через нос, а выдыхала с шумом через рот, изображая, как она надеялась, довольно точно, джентльмена, уснувшего после неумеренных возлияний. Однако, несмотря на все ее усилия, она не смогла подавить поднимавшуюся из желудка дурноту, когда Синклер попытался открыть дверцу кареты. Увы, было очевидно: она стремительно теряла контроль над собой.
И тут голос Вира, в котором прозвучала бесконечная мягкость, нарушил тишину:
– Я бы на вашем месте не стал делать этого, Синклер.
Синклер замер на долю секунды, а затем в глазах его вспыхнуло торжество.
– Капрал Гесс, – приказал он, не отрывая взгляда от Вира, – ко мне.
Капрал, приученный всегда повиноваться с живостью, подскакал, остановил лошадь, спешился и вытянулся перед своим командиром.
– Капрал, вы наведете пистолет на его светлость маркиза, – приказал Синклер, и лицо его выразило злобное предвкушение. – Если он хоть бровью шевельнет, можете пристрелить его.
– Есть, сэр! – гаркнул капрал, вытаскивая пистолет и наводя на маркиза, которого, судя по его виду, очень мало трогало, что события приняли такой неприятный оборот.
У Констанс же, которой стало аж дурно от напряжения, не говоря уже о том, что в желудке ее продолжала бушевать буря, вырвался стон, прозвучавший, впрочем, вполне кстати.
– Отлично сыграно, «лорд Хантингтон», – проговорил Синклер, морщась, так как через открытое окно в нос ему ударил запах бренди. – Однако же вы продумали все детали! И даже почти сумели убедить меня, что вы и в самом деле всего лишь неоперившийся юнец, перебравший спиртного.