- Книга Бродского! Вот бы хорошо! - сказала я.
Фридочка показала мне рукой, чтобы я с кресла пересела на тот угол тахты, с которого она могла видеть меня, не поворачиваясь. И подняла веки.
- Не до предисловия тут, не до книги, - сказала она легко, быстро, внятно. И затем снова с трудом, по складам: - Вы-пусти-ли бы маль-чи-ка на во-лю. Кни-га - это по-том.
И закрыла глаза.
Книга - потом. На первом месте - человек.
Мысль мыслей.
4. ГРОЗНЫЕ ОЧИ
Да, конечно, во Фридиной душе жили и Джо, и Флоренса, и все светлые диккенсовские герои-ни, самоотверженные, трогательные, умевшие и любившие любить. Но была в этой душе и другая струна, чуждая диккенсовским героиням, на которую я набрела не сразу и которую не могу назвать иначе, как струною суровости.
Фрида умела не только пожалеть человека, но и дать отпор, постоять за другого - и за себя. "Как хорошо, что вы обороноспособны",- сказала я ей однажды. Вот эта ее "обороноспособ-ность" и явилась для меня неожиданностью. Сочетание доброты и силы почти никогда не было видано мною - разве что в характере Тамары Григорьевны. Я привыкла к тому, что, если человек добр, мягок, чист душевно, стало быть, он слаб, беспомощен, и все по нему ходят ногами. Фрида беспомощной не была. Ни в какой степени. И обидеть не позволяла - ни другого, ни себя самое.
Один раз я попросила ее зайти ко мне, чтобы посоветоваться о каком-то моем издательском деле. Не помню теперь ни дела, ни ситуации, ни рукописи, ни издательства, о котором шла речь. Помню, что я была раздражена, утомлена и предлагала какие-то резкости и крайние меры. Фрида же, со свойственной ей трезвостью и ясностью взгляда, советовала мне не торопиться, кого-то подождать из отпуска, с кем-то еще поговорить.
- Вечно у вас какие-то подходы! - сказала я Фриде, раздражаясь.
Фрида ничего мне не ответила и скоро, сославшись на срочное дело, ушла. Было это вечером. А утром я обнаружила у себя в почтовом ящике письмо. Пришло оно не по почте и, к моему удивлению, было от Фриды. "Учтиво, с ясностью холодной, звал друга Ленский на дуэль". Холодно, сухо, колко и очень сурово Фрида спрашивала меня, что означала моя фраза: "вечно у вас какие-то подходы" и зачем же нам, собственно, общаться, если я думаю о ней с неуважением? Тогда только я поняла, сколько серьезности вкладывает Фрида в свои отношения с людьми и какие это для неё ответственные слова: друг, дружба. Я схватила перо и от всей души попросила у нее прощения, объяснив, что дурацкие мои слова отражают только меру моей усталости в ту минуту, а вовсе не мою задушевную мысль о ней, - о ней, моем любимом друге, который давно уже стал для меня образцом прямодушия и чести.